Контракт стервы

— Слушай, мам… На тридцать первое назначен Совет «Константы». Туда и же акционеры «Дола» придут. Это историческое событие, ты даже не представляешь, сколько там подводных камней. Если хочешь, приходи. Там и Екатерина будет.

Мама напряглась, в глазах на мгновение полыхнула ревность.

— Постараюсь не пропустить такое важное событие.

— Вот и хорошо… Отдохни, ладно? А мне пора.

— Ты домой?

— У меня еще дела.

— Вся в отца, — усмехнулась мама.

Фрэнки, по сути, начала жить самостоятельно. Никто не знал, где она, почему и как. Отец был в курсе того, что дочь тщательно планирует встречу с казахской делегацией, подняв на уши всю «Константу», и просил сдерживать амбиции, чтобы сделку заключили быстро и без излишнего внимания. «Конечно, папа», — врала Фрэнки. В переговорном зале были установлены дополнительные видеокамеры, скрытые — охрана нового «хозяина» их не вычислит. Отец даже позволил Фрэнки использовать свой кабинет, и систему блокировки дверей переписали на голос Франсуазы. Влезть в стол отца получилось с помощью все того же Летова, который взломал сложную кодовую систему. Внутри ничего полезного, правда, не оказалось, помимо пакета документов о передаче «Константы» Езерскому.

Забавно. Так мало времени прошло, а компания уже ни Максиму не нужна, ни самой Фрэнки. А ведь когда-то при одном взгляде на эту пачку бумаги мысли зашлись в истерике и хотелось рыдать. «Бедная, бедная «Константа», — в который раз вздохнула Уварова. И так ей стало жаль неоновую эмблему, что захотелось хотя бы ее сохранить на память. «Вызвать демонтеров, чтобы сняли U-образную штуку с крыши после Нового года», — записала Фрэнки в задания для секретарши.

Ацтека вместе с Афелием перевезли обратно в «Тару».

А еще Фрэнки принадлежало пятьдесят два процента «Дола». И отец, и Екатерина завершили передачу акций, и «марионеточка» официально сорвалась с петель. Когда она ехала от Езерской, которая продала ей акции, то написала сообщение Максиму: «Я захватила твою компанию, веришь?» Фрэнки все ожидала, что Макс психанет и встанет на дыбы из-за ее вероломства и самоуправства. А он ответил: «Во что ты сейчас одета? П.С. На ужин — китайская кухня». Чудак! Фрэнки не переставала улыбаться сутками, и словно крылья выросли за спиной.

Глава 34

— Франсуаза Константиновна, сейчас точно пора.

Господи, как же страшно. От нервозности сводило зубы, холодило кожу, потели ладони. Фрэнки сидела в кресле отца уже минут десять и никак не могла заставить себя подняться.

Она полчаса назад встретила делегацию казахского замминистра энергетики Раби Джалиева, который прибыл скромно: с помощником и охраной. В общем, Фрэнки до сих пор тряслась. Она изучила все, что смогла, о человеке, которого предстояло задержать при попытке рейдерского захвата, и от этого-то и было страшно. Невысокий, с мощной харизмой, но абсолютно закрытый человек, чей взгляд прожог насквозь и пригвоздил к месту, как будто Раби прочел всю Фрэнки в одно мгновение. Опасный, но слишком уверенный в себе. Вот это и предстояло использовать. Правда, для этого Уваровой нужно подняться и пройти в переговорную. Там уже находились вице-президент «Константы», юристы… целый взвод помощников, как того хотел Максим; в комнате для журналистов было не пробиться, что смутило Раби. Если слишком затянуть, он может заподозрить неладное и перенести встречу.

Сердце посылало душащие волны в горло, до боли. Мамочки…

Родственники Максима и Верочка — все были здесь же, в соседнем кабинете. После того как Фрэнки уйдет для подписания капитуляции, Макс проводит своих акционеров сюда, чтобы дождались окончания переговоров с казахом и открыли Совет «Дола». Они вообще не представляли, что их ждет.

Фрэнки обтянула края синего жакета, поправила белый глухой ворот блузки и наконец вышла в приемную, где топталась взвинченная до предела секретарша. Она тут же посеменила в коридор, сграбастав папку со стола для солидности, и Фрэнки пошла следом.

В переговорной гудели голоса, раздавались смешки. От волнения суставы стали непослушными: вот-вот и подогнутся ноги. Но Фрэнки нацепила вежливую улыбку королевы и вошла в помещение. Голоса тут же стихли. Мужчины, которые успели развалиться в креслах, тут же поднялись, как при появлении командира, хотя Франсуазу никто не воспринимал всерьез в компании, и это стало очевидным сейчас, когда мужчины неумело прятали ухмылки. Наверное, посчитали, что Сатана повредился умом, раз дочку вместо себя прислал, а не заместителя.

Ничего, Фрэнки не привыкать к чужому узкомыслию.

— Мы заждались вас, көгершінім, — с явным превосходством громко произнес господин Джалиев, вызвав новую волну смешков. — Все ли в порядке с отцом? Как мой брат?

— Он все еще в реанимации, благодарю за заботу, агатай, — потупив взор, ответила Фрэнки. Агатай — значит «мой дорогой старший брат». И Раби, которому исполнилось пятьдесят два, оценил обращение, скривив губы.