Контракт стервы

Фрэнки села в подготовленное кресло за круглым столом и сложила пальцы в замок в ожидании юриста, который должен был указать ей на страницы, которые нужно подписать. Франсуаза помнила их наизусть, но хотела притвориться немощной и глупой.

Началась минута молчания по «Константе»: шелестели бумаги, скрипели ручки. У Фрэнки была длинная, размашистая подпись, и она не жалела чернил.

— Я думал встретить этот прекрасный Новый год в обществе твоего отца, көгершінім, но поскольку ему не здоровиться, надеюсь, что ты не откажешь в гостеприимстве. Я наслышан о «Таре».

Рука Фрэнки замерла над страницей. Еще чего не хватало — приводить чужих домой. Но спугнуть гостя нельзя. Он подпишет документы — и все закончится.

— Буду рада показать вам поместье, — покраснев, ровным тоном произнесла Фрэнки и сглотнула панику.

— Так может, там я и подпишу документу. Зачем торопиться, я ведь не волк, который пришел скушать Красную Шапочку, — вдруг ни с того ни с сего выдал Раби. У Фрэнки застыло сердце. Это на что он намекнул только что?

— Отец учил меня не приносить работу домой, — придумала на ходу Фрэнки. — Это дурная примета. Тем более что сегодня праздник.

Но Джалиев не оценил упорства. Он почти незаметно зыркнул в сторону своих сторонников — и те молча вышли из кабинета… Вообще все вышли, даже вице-президент и трое юристов «Константы», которых очень аккуратно конвоировала охрана политика. Предатели даже не пикнули. Посчитали, что новый хозяин — это метла, которая метет по-новому, а именно сейчас им приказали именно выметаться.

«Да подпиши ты проклятые документы!» — испуганно прокричала про себя Фрэнки, но Раби медленно поднялся, обошел стол и остановился у девушки за спиной. Совсем как отец, чертов манипулятор. Но Фрэнки больше не была «марионеточкой», и желание вжать голову в плечи и поддаться чужому влиянию ослабли, хоть и не исчезли пока насовсем.

— Я бы хотел, чтобы ты осталась работать здесь, — заявил Раби. — Ты кажешься умной девушкой, которая знает о «Константе» гораздо больше меня. Впрочем, я думаю сменить брэнд. — Он положил руку на плечо Франсуазы и легонько сжал его.

— Благодарю за предложение, но у меня уже есть предложение по работе, более мне подходящее, — уверенно ответила она.

— Брат не упоминал об этом во время нашей последней беседы. Но он, возможно, стал забывчив из-за болезни.

«Он не подпишет! Он сейчас уйдет!» — пронеслась мысль, и Фрэнки резко накрыла мужскую руку на своем плече холодной ладонью.

— Простите, агатай, мою грубость. Я буду рада остаться. Все же это дело моих предков, пусть даже оно нам больше и не принадлежит.

Джалиев не убрал руку с плеча, лишь наклонился, обдавая Фрэнки ментоловым ароматом, смешанным с табачным запахом, и второй рукой выдернул ручку из окоченевших пальцев девушки.

— Показывай, где подписывать, — сказал он, подавляя Фрэнки жестким голосом. — Закончим дела и познакомимся получше. Семья брата — моя семья, я бы хотел позаботиться о вас, пока он болен.

Напряжение сковало мышцы, голова закружилась, но Фрэнки не закричала, а послушно указывала пальцем на дорогие гравированные страницы, пропечатанные, прошитые, которые передавали семейное дело Уваровых новому владельцу. Стопка бумаги… а какая ценность.

Раби был хищником, это чувствовалось в каждом его уверенном движении, в том, как он смотрел на людей. Фрэнки перелистнула последнюю страницу и ткнула пальцем в строчку.

Подпись… Мужчина отложил ручку, но не отошел, а коснулся волос Фрэнки собственническим жестом, как будто и ее купил только что за бросовую цену.

— Поздравляю, — произнесла Фрэнки онемевшими губами и громче добавила: — Вас снимает скрытая камера.

Джалиев подобрался в мгновение, отвлекшись наконец от изучения девушки, но было поздно: двери распахнулись, впуская толпу журналистов, юристов, спецслужб. Там было, наверное, пол-Москвы. Но первым прорвался Макс, которого не остановил даже здравый смысл, запрещавший трогать Раби, угрожать ему или хамить — все это политик мог потом использовать в свою защиту. Но Езерский и не коснулся Джалиева; он молча прожег того взглядом и выдернул Фрэнки из-за стола. «Какой же ты все-таки вредный, Макс!» — разозлилась девушка. Ну вот зачем было геройствовать, врываться сюда, показываться?! Теперь все в курсе, что Егеря не убили. Спрятался на время, называется!

Но у Макса от ярости блестели глаза, он заслонил собой Фрэнки и взглядом приказал ей больше не высовываться.

Ясно… значит, не усидел в кабинете Сатаны и наблюдал за съемкой. Видел, как Раби едва не улегся на Фрэнки.

— Как ты только не ворвался в кабинет раньше? — поразилась она выдержке Макса.

— Я собирался, меня Летов со спецназовцами остановили серией воспитательных ударов… Ты в порядке?

Фрэнки кивнула: кажется, в полном.

Казах все это время молчал, пребывая в шоке. Он смотрела на Макса, как будто призрак пришел забрать его душу.

— Мои люди убедили меня, что их не выпустили пограничники две недели назад… Где они?