«Контрас» на глиняных ногах

– Ты забыл, что я тебе говорила… Если мы разлучимся, произойдет огромное несчастье, не только для нас… Мы вместе удерживаем мир от несчастий…

Это мучило его, раздражало. То, что день назад казалось упоительной истиной, сейчас выглядело неестественным, странным. Его ждал на аэродроме заправленный самолет, на борт заносили боеприпасы, военные готовились к бою, который разгорался в сельве вокруг секретной базы Севен бенк. Это была реальность, в которой он, разведчик, чуждый романтических бредней, должен добыть секретную, угрожавшую его жизни иформацию.

– Извини, дорогая, я опаздываю. Задержись, если можешь, в Манагуа. Вернусь и сразу тебя найду.

– Ты меня не найдешь… Сейчас уйдешь и больше меня не найдешь!.. Останься, умоляю тебя!.. Не представляешь, что мы теряем!..

Он вдруг почувствовал к ней отчуждение. Неужели эта ставшая вдруг некрасивой женщина, настойчивая, экзальтированная, не умеющая уловить его состояния, не желающая видеть драматизм его жизни, не ведающая ничего об его опасной профессии, неужели она может стать его женой. Быть с ним рядом всю остальную жизнь. Посягать на его свободу. Привносить в его сложный, исполненный творческих противоречий мир упрощенные объяснения и рецепты. И, главное, быть постоянно рядом, навязывать свои романтические переживания, свои сентиментальные бредни.

– Будем считать, дорогая, – сказал он шутливо, – что моя поездка – это проверка наших чувств. Ты сможешь все хорошенько обдумать. Вдруг тебе покажется, что я для тебя не создан. И ты будешь благодарить меня за эту поездку.

– Боже мой!.. – Она закрыла лицо руками, и плечи ее стали вздрагивать. И он, испытывая муку, не желал, чтобы эта мука от нее перетекала в него. Винил ее, любил, испытывал вину, одновременно тяготясь этой виной. Обрубил мучительную, связывающую их пуповину. Обнял ее неловко, быстро отвернулся и пошел к машине.

– Боже мой, – слышал он ее слабый голос. Сесар сквозь опущенное стекло молча на них смотрел.

Над зданием аэропорта – хлюпающий на ветру транспарант: «Контрас» не пройдут!» Обгорелый «Дуглас», подбитый в день его прилета в Манагуа, отбуксированный к ангару, темнел жирными потеками копоти. Другой самолет, двухмоторный, пятнистый, был подготовлен к взлету. Белосельцев всматривался в ангары военно-воздушной базы, где еще неделю назад снимал воронки от бомб, солдата с брандспойтом, сбивавшего пламя. Теперь воронка была аккуратно забетонирована, сливалась с полосой. Подбитый «Дуглас» напоминал скомканную фольгу, которую подержали над свечкой, а миновавшая неделя была наполнена яростными боями, пожарами, смертями и внезапной посетившей его любовью, от которой он теперь удалялся.

Сесар поставил к ногам картонную коробку с вакциной. Нетерпеливо смотрел на камуфлированный самолет, рядом с которым на теплом бетоне сидели солдаты. Сложили у ног каски, автоматы, подсумки. Устроились вокруг патронных ящиков, ожидая команды, чтобы грузиться на борт, лететь в зону боев на Атлантик кост.

– Представляю, Сесар, как будет поражена Росалия твоим появлением. – Белосельцев был радостно возбужден видом летного поля, хлюпающим на ветру революционным транспарантом, блеском зеленой травы, вдоль которой по бетону с тонким гудением разгонялся маленький одномоторный истребитель. Взмывал, превращаясь в темную точку, неразличимую среди летящих над полем птиц. – Говорю, Росалия изумится твоему появлению.

– Не удивится, – усмехнулся Сесар. – Я сообщил. У них в больнице есть рация, по которой мы связываемся. Она знает, что я везу вакцину.

– Только бы этот «Локхид» тряхнул стариной и перенес нас через Кордильеры.

– Если не по воздуху, то уж по земле наверняка. Сейчас заведем его от какой-нибудь ручки, погрузимся и тихонько поедем до Пуэрто-Кабесас. Знаешь, по земле даже спокойнее.

Они посмотрели один на другого и громко расхохотались, хлопнули ладонью о ладонь.

Мимо них прошел пилот, щеголеватый, горбоносый, с темной эспаньолкой – полная противоположность старому алюминиевому самолету с изношенными заклепками и закопченными двигателями.

– Приглашаю на борт, летим, – бросил он мимоходом, ныряя под крыло, где сидел на корточках второй пилот, что-то подкручивая в плоском днище отверткой.

Офицер окриком поднял солдат. Те надели на себя автоматы и каски, брались по двое за ящики с боеприпасами, подносили к самолету, подавали наверх. Цепляясь оружием, звякая металлом, погружались в нутро самолета.

– Теперь и мы, – сказал Сесар, подхватывая коробку.