Контрольное измерение

«Медведь, внучек, — вспомнил Сема рассуждения ныне покойного деда-охотника, — самый умный зверь из всех живущих на земле. И самый выносливый и сильный. Даже тигр ему уступает. На человека медведь нападает редко, но если его разозлить или, не дай Бог, ранить…. Вот ученые говорят, что мы, люди, произошли от обезьяны. Не верю я в это. Где-нибудь в Африке, может, и так. А мы, русские, от медведя произошли. Это точно. Уж больно повадки у него человеческие и сам он на человека похож. Сними с убитого медведя шкуру и посмотри — вылитый человек. Только голова немного другая. Оттого-то медведь нас, людей, и недолюбливает, что мы его, медвежью природу, вроде как предали, по другому пути пошли. Волки собак тоже из-за этого ненавидят. Правда, с медведем и человеком все не совсем так, как у волков с собаками. У медведя ненависти большой нет. Только презрение и гордость. Ну, и зависть еще и обида тоже. Он же, медведь, всегда был хозяином тайги, а человек с его хитростью, ружьями да техникой всякой стал сильнее…».

Да. Медведи. Медведи, тигры, волки… Они что, взбесились? Все сразу? Все сразу взбесились, объединились, напали на базу и поубивали всех? Ага, а потом разломали всю технику. Вон, даже ДТ-75 на боку валяется… Елки, что же делать… надо уносить ноги отсюда. И поскорее. Уже совсем темно, и, если звери вернуться… Но как? Река! Там, у причала должны были остаться лодки! Точно. Вниз по реке до ближайшего поселка. Это теперь самый безопасный путь. Взять какое-нибудь ружьё, патроны… Или нет, не надо ружья. Сюда я шел безоружным, и меня не тронули. Значит, нужно и дальше так. Только, вот, пожевать что-нибудь захватить, сигареты да заначку, что от последней получки осталась….

Через пятнадцать минут темный силуэт лодки с низко пригнувшимся в ней человеком практически бесшумно отчалил от берега и, развернувшись носом по течению, медленно растаял в наступившей ночной безлунной мгле.

Глава пятая

Отряд пользовался нежданно-негаданно свалившимся на них всеохватным абсолютно дармовым и неограниченным отдыхом на полную катушку.

В первый день, когда люди еще не отошли от своего чудесного воскрешения в месте, которое, по их неприхотливому солдатскому мнению, мало чем отличалось от рая, отдых шел довольно вяло и даже несколько скованно. Но уже следующим утром пообвыкшие бойцы готовы были устроить настоящее веселье.

И таки устроили.

На многое способен человек, когда до него окончательно доходит, что смерть отступила, дело сделано, а впереди только приятная неизвестность. Ох, на многое….

Начали, как водится, с трехдневного загула. Считая и день пробуждения. По молчаливому согласию и с непосредственным участием Велги, Дитца и Ани (авторитет белой колдуньи был, практически, равен авторитету офицеров, а в некоторых случаях и превосходил его).

Во второй день гуляли прямо на берегу моря, куда официанты и прочие слуги по желанию людей и под непосредственным руководством Домохранителя-завхоза Ганса Ивановича (по всеобщей договоренности решили называть Домохранителя именно так, с чем тот охотно согласился) снесли достаточное количество столов, легких кресел, шезлонгов, зонтов от солнца и всего необходимого для устройства пикника на свежем воздухе со всеми мыслимыми удобствами.

Место выбрали не сразу у дороги, напротив Дома Отдохновения, а чуть дальше, где в море впадала меж двух холмов чистая прозрачная речка, живо напомнившая Валерке Стихарю бесчисленные речушки Черноморского побережья Кавказа.

— Эх, братцы-камрады, хорошо! — говорил он, поблескивая бедовыми глазами. — Прямо, как дома. От нас до моря была ночь езды на паровозе. Ну, чуть дольше. В отпуск — милое дело. Вечером сел, а на следующий день ты уже гуляешь по набережной Сочи в широких штанах! Помните? — и он не сильным, но довольно музыкальным голосом запел, — «В парке Чаир голубеют фиалки, снега белее черешен цветы. Снится мне пламень весенний и жаркий, снится мне солнце, и море, и ты». Правда, говорят, романс этот в Крыму написан, и парк Чаир тоже там находится, но в Сочи все равно песня эта хорошо на душу ложилась. А вечером, в ресторане, когда…

— Да брось, Валера, — усмехнулся Вешняк. — Сочи, ресторан, «В парке Чаир»… Видел, небось, краем глаза те Сочи, да и то издалека, а нам теперь тут заливаешь. Где мы были, и где Сочи? Сочи…

— Я уж не знаю, где ты был, Серега, под Рязанью, наверное, а я так в Сочи каждый год до войны ездил, понял? Эх ты, деревня…. Ладно, чего там Сочи! У нас тут получше всякого Сочи будет. И выпивка, и хавка, и девочки, что надо! Только, вот, шашлыки я бы официантам не доверил. Эй, Ганс Иванович, мангал нужен, дорогой. И мясо свежее. Лучше свинину, потому как баранину я не уважаю. И лука побольше. Сейчас я вам, родные мои, такой шашлычок сварганю — цимес! Пальчики оближете и до смерти, чтоб ей сто лет мимо нас ходить, не забудете.