Контрреволюция и бунт (ЛП)

Сильный акцент на политическом потенциале искусства, который является отличительной чертой этого радикализма, в первую очередь выражает необходимость эффективной коммуникации. обвинение установленной реальности и целей освобождения. Это попытка найти формы общения, которые могут сломить гнетущее господство установленного языка и образов над разумом и телом человека — языка и образов, которые уже давно стали средством доминирования, идеологической обработки и обмана. Сообщение радикально нонконформистских, новых исторических целей революции требуется столь же нонконформистский язык (в самом широком смысле), язык, который доходит до населения, которое интроецировало потребности и ценности своих хозяев и менеджеров и сделало их своими собственными, воспроизводя таким образом установленную систему в своих умах, сознании, чувствах и инстинктах. Такой новый язык, если он должен быть политическим, невозможно «изобрести»: он обязательно будет зависеть от подрывного использования традиционного материала, и возможности такого подрыва, естественно, ищут там, где сама традиция разрешила, санкционировала и сохранила другой язык и другие образы. Такие другие языки существуют в основном в двух областях на противоположных полюсах общества:

1) в искусстве 

2) в народной традиции (черный язык, арго, сленг)