Контрудар (Роман, повести, рассказы)

— А как же, товарищ командир! Сыпь мешком, не будешь ходить пешком. Под теми Хорлами доброго конька отхватил я у казака. Был у меня закадычный друг, покойный Хрол, царство ему небесное. Нынче мой дружок — эта сивка-бурка, вещая каурка. А без коня солдат страшится и пня.

В штабе, склонившись над развернутыми картами, начальство обсуждало бригадные дела. Полтавчук, в скрипящей кожанке с орденом Красного Знамени на груди, выверял время по часам приглашенного на важное совещание Ромашки. Командир третьего эскадрона, заменивший убитого под Яругой Гайцева, сбросив с наступлением тепла зимний атаманский наряд, в своем английском френче и в мятой красноармейской фуражке с большой красной звездой, сидел скромно в сторонке, ожидал получения задачи для эскадрона.

Заметно окрепший после болезни, с округлившимся загорелым лицом, Алексей, одолеваемый волчьим аппетитом, очищая скорлупу с крашеных яиц, налегал на желтоватый пасхальный кулич.

— Эх ты, — укорял его только-только вернувшийся под Перекоп из Москвы Боровой, — перед боем набиваешь себе брюхо. Знаешь, солдат должен идти в атаку с пустым животом.

— Мне идти не придется, — усмехнулся Булат. — Меня конь понесет. Вы лучше скажите, товарищ комиссар бригады, где же это наш новый комбриг? Говорили, что привезли его с собой… нам же сейчас выступать.

— Конечно, привез, — лукаво усмехнулся Боровой и, по своей привычке мотнув головой, откинул назад густые волосы. После этого расстегнул полевую сумку и, достав из нее приказ, приступил к чтению: — «Параграф первый. Начальника третьей Отдельной кавалерийской бригады Парусова Аркадия Николаевича, в связи с новым назначением, от работы освободить. Параграф второй. В командование третьей кавалерийской бригадой вступить командиру Донецкого полка Полтавчуку Захару Захаровичу. Параграф третий. Врид командира Донецкого кавалерийского полка назначить Ромашку Юрия Львовича. Командарм 13 Геккер. Наштаба Зайончковский. Член Реввоенсовета Богатин». Вот и все, — сказал Боровой, закончив чтение приказа, — приступайте к делу.

— Куда мне полк? — вовсе растерялся Ромашка. — Пусть бы Петр Мефодьевич…

— Начальству виднее, — отрезал официально Боровой. — Беритесь за работу, и как следует.

— Значит, вы нашего комбрига привезли в своей полевой сумке, — улыбнулся Алексей, приканчивая кулич.

— Где бы я его ни вез, — ответил Боровой, — лишь бы был путный.

Накинув на плечи коричневое пальто, подымался на крыльцо Парусов.

— Разве он еще не уехал? — удивился Слива, заметив комбрига.

— А куды ему уезжать? — спросил Чмель.

— Давно уже про это гудит «Солдатский вестник» — снимают его. Дела будет сдавать.

— Да какие же у него дела были? Бригада тут, а он там, — показал Твердохлеб на небо.

— Только что по званию командир, — вмешался Епифан. — Ни тебе виду, ни страху и никакого наружного показания.

Парусов вошел в штаб. В небольшой комнатушке собралось много народу. Боровой инструктировал Булата и комиссара Московского полка. Полтавчук, напрягая голос, разговаривал по телефону с начальником левого участка Перекопского фронта.

— Слушаюсь, товарищ начдив. Я буду действовать с червонными казаками в полном контакте. А как насчет перехваченной радиограммы, товарищ начдив? Уже выяснено? Неужели… Вот так фунт… — Боровой, поздоровавшись с Парусовым, предложил ему сесть.

Откашлявшись, бывший комбриг достал щеточку, погладил ею усы, затем в смущении обратился к Боровому:

— Я к вам, политком, виноват — товарищ политком. Нельзя же так, в двадцать четыре часа.

— Товарищ Парусов, давайте не будем об этом говорить. Это обдумано. Двадцать четыре часа и ни одной минуты больше. И то из уважения к вам. Чтоб ваша супруга помогла вам собраться. А то мы бы ее этапировали немедленно.

— Захар Захарович, — повернулся смущенный комбриг к Полтавчуку, — тогда я к вам обращаюсь… Нельзя же так…

— Видите ли, Аркадий Николаевич, что решает комиссар, то решаю и я.

Парусов, ничего не добившись, покинул штаб.

— Итак, товарищи… Раскрыта тайна радиограммы, — обращаясь к собравшимся, выпалил Полтавчук. — Послал ее белякам помнаштарм шифром. Вот так их десант и узнал, что на него идут червонные казаки.

— А как маскировался! — насупил брови Боровой. — Истомин первый подписал воззвание от имени военспецов к офицерам врангелевской армии. Ничего удивительного — зять князей Алициных, чистоплюй.

— Кокнуть его, подлеца! — заскрипел зубами Дындик.

— Вот сволочи, изнутри подрывают, — вскипел Твердохлеб. — Трясця им в печинку.

— Может, мы тут из-за него застряли под Перекопом? — высказал предположение Полтавчук.

— Из-за кого же еще! — ответил Боровой.

— Теперь понятно, почему отвели эстонский полк от Хорлов, — добавил Полтавчук. — Очистили берег для белых. И зря Истомин старался. Все одно червонные казаки искрошили десант не под Хорлами, так под Преображенкой.

В комнату в сопровождении бойца вошла Парусова. С напыщенной важностью обратилась к Боровому:

— Это позор для Красной Армии… Жену бригадного — и вышвыривать, как… как… Я даже не найду подходящего слова. И еще отправляют под конвоем…