Конца света не будет. Почему экологический алармизм причиняет нам вред

Маркетти обычно не особо задумывался об экономическом моделировании. «Как физик старого поколения, – писал он, – я всегда имел склонность дразнить своих друзей-экономистов за их исключительную способность создавать красиво структурированные модели, которые никогда не будут использованы на практике и никогда не будут забрызганы грязью этого низкого мира»[495].

На этот раз все сложилось иначе. Экономисты GE добавляли в модель фактические данные, чтобы посмотреть, работает ли она. «Я был впечатлен тем фактом, что модель радостно плескалась в грязи», – написал Маркетти[496]. Он был так увлечен этой моделью, что взял ее с собой, когда в 1974 году покинул GE ради работы в Международном институте прикладного системного анализа (International Institute for Applied Systems Analysis, МИПСА), редком исследовательском проекте, финансируемом Организацией экономического сотрудничества и развития (Organisation for Economic Co-operation and Development). Соединенные Штаты и Советский Союз создали МИПСА, как средство научного сотрудничества для сближения коммунистического Востока и капиталистического Запада. Программа института была направлена на разрушение барьеров не только между странами, но и между дисциплинами. МИПСА впервые применил междисциплинарный подход к системному анализу, версия которого позже будет принята МГЭИК.

Картина эволюции, как серии замен, вдохновила Маркетти. Большую часть своей жизни он коллекционировал пишущие машинки, в его коллекцию входили и несколько экземпляров первых моделей и несколько экземпляров последних. Технологическими инновациями он увлекался как своего рода дарвиновской эволюцией. В МИПСА Маркетти протестировал модель замещения на первичных источниках энергии, которые он рассматривал, как «товары, конкурирующие за рынок»[497]. Под первичной энергией Маркетти подразумевал те природные ресурсы или топливо, которые можно использовать различными способами, а именно древесину, уголь, нефть, природный газ и уран. (К вторичным источникам энергии, напротив, относят электричество, керосин, водород, сжиженный нефтяной газ и бензин, которые должны производиться из первичных источников энергии.)

В течение следующего лета Маркетти и его коллега вводили данные о 300 случаях энергетических переходов со всего мира. Это были переходы от древесины к углю, от китового жира к нефти, от угля к нефти и множество других комбинаций. «Я глазам не мог поверить, – писал он, – но это сработало»[498]. Он добавил: «Судя по всему, вся судьба источника энергии полностью предопределяется в его детстве»[499]. Так появилась на свет наука, изучающая то, что мы сегодня называем энергетическими переходами. Маркетти обнаружил, что войны, резкие скачки цен на энергоносители и даже депрессии никак не влияли на скорость энергетического перехода. «Это как если бы у системы был график, воля и часы», – писал он[500].

В более ранних историях подчеркивалась роль дефицита в повышении цен и стимулировании инноваций, например, когда европейцам приходилось импортировать древесину из отдаленных лесов, что делало ее более дорогой, а новое топливо, уголь, относительно дешевым[501]. Но Маркетти обнаружил, что «рынок регулярно отходил от определенного первичного источника энергии задолго до того, как тот был исчерпан, по крайней мере на мировом уровне»[502]. Хотя дефицит помогает стимулировать предпринимателей, таких как инвестор Дрейк, создавать альтернативы, часто именно повышение темпов экономического роста и увеличивающийся спрос на конкретную энергетическую услугу, такую как освещение, транспорт, тепло или производство, приводят к тому, что ископаемое топливо заменяет возобновляемые источники энергии, а нефть и газ заменяют уголь.

Именно это и произошло с китами. Другие заменители, главным образом свиной жир и этанол, появились до открытия нефтяных месторождений в Пенсильвании и перегонки нефти в керосин. Изобилие нефти и ее превосходная удельная мощность в конечном счете позволили ей одержать триумф над биотопливом[503]. Доля угля в энергоносителях начала сокращаться во время Первой мировой войны, несмотря на то, что «запасы угля были в некотором смысле бесконечны», поскольку его начали заменять нефть и природный газ[504].