Концепции власти в средневековой Руси XIV-XVI вв.

Переход ханского ярлыка в начале 60-х годов XIV в. к суздальско-нижегородскому князю не изменил соотношение сил в Северо-Восточной Руси, во-первых, благодаря существенному военному и политическому потенциалу, накопленному московскими князьями в те годы, когда под их властью находилась территория великого княжения Владимирского, а во-вторых, по причине обострения внутриполитической ситуации в Орде, в ходе которого появилось сразу несколько претендентов на ханский престол, что дало московскому правительству относительную свободу выбора покровителя[359]. В 1361 г. оба претендента на великокняжеский ярлык вновь поехали в Орду в связи с новой сменой хана. По словам А.А. Горского, ордынский правитель лишь подтвердил существовавшее положение[360], однако Симеоновская летопись сообщает, что «Дмитреи Московскыи …Милостию же Божиею выиде из орды до замятни на великое княжение Володимерьское и Московское»[361]. Таким образом, возможно, что уже в 1361 г. Москва вновь получила великокняжеский ярлык.

Новый этап спора за великое княжение, связанный, по всей видимости, с очередной сменой хана, отмеченный русскими летописями, приходится на 1362 г., когда оба претендента на владимирский стол (Дмитрий Московский и Дмитрий Суздальский) отправляют своих послов в Орду, где хан Мурад решает спор в пользу Дмитрия Ивановича, руководствуясь как раз тем самым принципом «отчины и дедины»[362], а не старшинством в роду потомков Всеволода Большое Гнездо, как это было в начале XIV в. Однако суздальский князь не оставил великого княжения и затворился в городе Переславле, находившемся в составе Владимирского княжества, откуда был впоследствии изгнан московским войском.

В Рогожском летописце помещено краткое сообщение об этом событии, где, в отличие от других летописей, раскрываются причины бегства суздальского князя: «князь же Дмитреи Костянтинович Суждальскыи не стерпе пришествиа его и убояся нахождениа его, паче же ратного духа сдрогнуся и, уразумев свое неизволение, сбеже съ Переяславяля въ Володимерь и пакы бежа изъ Володимеря въ свои градъ Суждаль, в свою отчину»[363]. Дмитрий Московский же после этого, как сообщает летописец, «в силе велице тяжце въеха въ Володимерь и седе на великомъ княжении на столе отца своего и деда и прадеда (выделено мной. – В.Т.)»[364]. Здесь вновь стоит отметить присутствие формулировки, доказывающей права Дмитрия на владимирский стол, при этом особый интерес вызывает последнее слово «прадеда», присутствующее также в Троицкой летописи[365] и отсутствующее в Симеоновской летописи, где говорится, что Дмитрий «седе на великом княжении, на столе отца и деда своего»[366]. Дело в том, что прадед Дмитрия – первый московский князь Даниил хоть и претендовал на титул великого князя, но никогда им не являлся. Возможно, в данном сообщении нашло свое отражение утвердившееся к XV в. представление о великом княжении как собственности московских князей, что даже Даниил Московский «обзавелся» великокняжеским титулом.

Однако, несмотря на значительное политическое и военное превосходство Москвы, суздальский князь не отказался от претензий на великое княжение. Случай представился в 1363 г., когда в Москву прибыл «посолъ изъ Орды от царя Авдуля съ ярлыкы»[367]. Дмитрий, вернее его ближайшие сподвижники[368], желая подстраховаться на случай очередной смены ордынского правителя или же планируя лишить суздальского князя любой возможности получения права на великое княжение, принимают ярлык на Владимир от хана Абдулы[369].

Данный факт, по сообщению Никоновской летописи, вызвал гнев сарайского хана Мурата, который, «услышав, что из Мамаевы Орды отъ царя Авдулы посолъ ходилъ съ ярлыки к великому князю Дмитрею Ивановичю на великое княжение Володимерьское, и разневася зело… отпусти князя Ивана Белоозерьскаго на Русь, а съ нимъ посла своего Иляка с тридцатию Татарицы съ ярлыки ко князю Дмитрею Констянтиновичю на великое княжение Володимерьское»[370]. На короткое время (двенадцать дней – по сообщению автора Никоновской летописи) Дмитрию Суздальскому удается закрепиться во Владимире, откуда его снова, используя военную силу, прогоняет Дмитрий Московский. При этом тверской книжник, нередко с долей враждебности настроенный по отношению к Москве, сообщает, что «князь великии Дмитреи Ивановичь прогна его пакы съ великаго княжениа с Володимеря, съ своее отчины, въ град его Суждаль (выделено мной. – В.Т.)»[371].

Таким образом, период 1359–1363 гг., во многом уникальное для второй половины XIV в. время, когда московские князья не обладали правом на великое княжение Владимирское. Важность этого периода для идеологии Московской Руси конца XIV–XV вв. состояла, с одной стороны, в том, что существовала реальная потребность доказать необоснованность и несправедливость претензий суздальского княжеского дома на великое княжение Владимирское, с другой – в необходимости подчеркнуть «естественные» права Москвы на обладание ханским ярлыком.