Концессия

Мао вколотил пару гвоздей, выбрал в коробочке новую пару и сказал:

— Заказ... Никакой заказ.

Хозяин поправил очки. Час назад он услышал в мастерской стук работы и, выглянув в щель, увидел работающих. Работали старик Мао и мальчишка Тун. «Старик взялся за ум», — подумал Кей-фу и, не желая его смущать, не показался в мастерскую. Однако веселый разговор и смех возбудили в нем подозрительность.

— Какой заказ? — повторил он.

— Нет заказа, — лаконично отрезал старик, продолжая вгонять гвозди. Сей улыбался, Цао смотрел во все глаза.

Кей-фу спустил очки еще ниже и смотрел поверх них, вздернув брови и наморщив лоб. Он ничего не понимал.

— Старик шьет себе, — пояснил Сей.

— Как себе? — хрипло спросил Кей-фу.

— Башмаки пойдут в счет моей прибавки, — подтвердил Мао.

— Башмаки пойдут в счет твоей прибавки?.. Давай сюда!

— Заяви в милицию, — предложил Сей. — Быть может, милиция отдаст тебе башмак.

Кей-фу со спущенными очками и собранным в морщины лбом соображал: «Его работник, честный старик Мао, оказался вором! Проклятье Советской стране! Что она делает с людьми?»

— Нужно идти в милицию, — сказал он, — я пойду в милицию,

На оклеенных газетами стенах клетушки джангуйды друг против друга висели два календаря с портретами генералов, красные ленты цитат из мудрецов, в углу — полочка с витыми молитвенными свечами и курительными травами. Кей-фу надел халат и шляпу, очки бережно положил на полочку предков и черным ходом выбрался на улицу. Но он отправился не в милицию, а в консульство.

Последние дни потрясли его совершенно. Он не пошел по Ленинской, он побрел по верхним улицам, где было тихо, пустынно и где можно было думать над страшными и непонятными поступками людей.

«СТРАНА БЕЗ ТРАДИЦИЙ»

Вечером в конторе собрались студенты-практиканты и партийный актив рыбалки, Фролов, Павалыч и Савельев сидели в стороне, потому что вначале дело касалось только студентов: выбирали старосту группы и его помощника. В легком бараке, на берегу холодного грохочущего океана, рядом с поджидающими опасностями, такое привычное, домашнее дело, как выборы, показалось всем очень приятным.

Однако кандидат в старосты Точилина отказалась баллотироваться.

— Пусть другие, — сказала она. — Я устала.

Зейд сидела у окна. Слабость, преследовавшая ее в первые дни после неудачного плавания к кунгасу, прошла.

«Зачем она отказывается, — подумала Зейд, — неужели в пику мне? Неужели никто из студентов не имеет права иметь своего собственного мнения?»

В дело вмешался Береза. Он сказал, что на ответственном посту старосты группы практикантов должен быть опытный человек и что таким человеком и является Точилина. После этого Точилина согласилась.

«Зачем же тогда было отказываться?»

Покончив с выборами, пригласили рыбаков поближе и заговорили о камчатских впечатлениях. Это было первое собрание студентов, поэтому у каждого нашлось что сказать.

Определились два рода впечатлений и настроений. Первые (меньшинство) говорили: «Хорошо, но лучше ловить иваси в заливе Петра Великого... Одни бары чего стоят, да и берег скучный! Скучнее и во сне не выдумаешь».

Настроения большинства выразила Точилина.

Она сказала:

— Хорошо! Какие могут быть сомнения! Снежные сопки вдали отличны. Как только оглянусь и увижу их, у меня на душе становится хорошо. Берег, конечно, скучноватый. Но ведь мы не на курорт приехали. А люди?.. Вон они сидят... Дай бог везде таких людей... Но, конечно, есть многое такое, с чем нужно бороться с первых же дней. И бороться нужно так, как борются везде в нашей стране: поднимая культработу. Вот об этом нам нужно поговорить, не так ли, товарищ Береза?

— Именно, — сказал Береза. — Но среди нас я не вижу Шумилова... Кто быстр на ногу, пробежитесь за ним.

Тарасенко пошла за Шумиловым.

Комната его тут же в конторе, за перегородкой.

В комнате простая барачная койка, некрашеная полка, задернутая кумачом, корзина под ней, стол и два стула.

— Товарищ Шумилов, собрание уже началось, — пригласила студентка, искоса поглядывая на толстую клеенчатую тетрадь на столе. Шумилов поднялся не сразу. И когда поднялся, лицо его было теплее обыкновенного.

«Что-то сочиняет», — заподозрила Тарасенко по этой теплоте и неофициальному виду тетради.

Но Шумилов не сочинял, он писал дневник рыбалки. Второй год изо дня в день он вел запись событиям на А-12.