Концессия

В конторе Шумилов уселся за стол, вынул кисет с табаком, свернул папиросу, закурил. Покуривая и глядя в окно, он молча слушал всевозможные планы студентов и рыбаков: выпускать не только стенгазету, но и рукописный журнал. В журнале должны участвовать все студенты. Одни, как, например, Тарасенко, могут писать оригинальные вещи. Все знают, что она пишет повесть из студенческой жизни, рукопись, наверное, с нею. Повесть можно с успехом поместить в журнале. Некоторые могут попробовать свои силы впервые. И, наконец, в журнале полезно давать подробное содержание главных произведений Пушкина, Лермонтова, Горького... Кроме студентов, можно рассчитывать на Савельева: пишет отличные, острые заметки, пусть попробует что-нибудь написать в журнал... Много говорили о художественной самодеятельности. В перерывах между ходами рыбы развернет работу театральная бригада. Желательны экскурсии. Проводниками будут местные рыбаки. Нужно отправиться в соседнюю деревню и устроить день смычки с местным населением. Очень важное, неотложное дело — ликвидировать неграмотность.

Шумилов слушал и покачивал головой. Когда ему предоставили слово, он тихо и долго говорил по предложениям, уточняя их и определяя реальные возможности осуществления. Потом голос его стал громче, он встал из-за стола и говорил, глядя то на присутствующих, то в окно, из которого открывался вид на широкую просторную равнину, в облачные дни бесконечную, а в ясные, подобные сегодняшнему, небольшую: горы, видные отчетливо, скрадывали расстояние.

— Надо вот о чем подумать, — сказал Шумилов, — о борьбе о водкой. Русские купцы и американцы оставили плохое наследство. Американцы действовали здесь так же, как с индейцами у себя в Америке. Результат их деятельности известен всему миру: индейцы вымерли. Американские купцы приезжали сюда с дешевенькими, но отлично упакованными товарами. Обитатель Камчатки отдавал все за пеструю упаковку. И затем спирт. Последний в самых неограниченных размерах. О цене на него не спрашивали. Спирт делал свое дело: сушил народную силу. У нас на рыбалке достаточно местных людей, которым без водки не работается. Среди них Дождев и Самолин. Конечно, их можно уволить. Но, во-первых, рыбаков у меня значительно меньше, чем нужно. А во-вторых, что значит уволить? У ламутов прошлой зимой был такой случай: молодой охотник, научившись читать, пристрастился к чтению до того, что однажды, когда ему выпала доля стеречь стадо, забыл за книгой про все на свете. А волки ворвались в стадо и угнали в тундру сотню оленей. Случай у ламутов небывалый, родовой совет постановил исключить охотника из общества. В условиях родового быта наказание весьма серьезное. Но к чему приведет увольнение с рыбалки А-12 Самолина и Дождева? Они наймутся на соседнюю рыбалку. С ними надо бороться другими методами. Методами воспитания.

— Что же вы предприняли? — спросил Береза.

— Я объявил за полную трезвость до осени большую премию. Рыбак любит возвращаться домой не только с деньгами, но и с рыбой. Правильнее, он считает такой порядок своим неотъемлемым правом. Но АКО его отменило. Я объявил большую премию натурой. Кроме того, на рыбалке появилась ячейка ДПБ — «Долой пьяный быт». Но, надо сознаться, дело идет плохо. Здесь я попрошу вашей помощи.

Через четверть часа человеческие фигуры, кутаясь от холодного сырого ветра в куртки и плащи, попадая в какие-то ямы, на какие-то бревна и камни, пробирались ко второму бараку.

«Великолепный мужик, — думал о Шумилове, ложась спать, Береза, — знающий, стойкий человек».

Прибой будто не в берега бил, а в окна, щели, стены, в самые уши. Прибой создавал атмосферу, в которой нервная система приехавших не умела еще нормально работать. За исключением Гончаренко, все видели нелепые сны.

В первом бараке Самолин, лежа на постели, разговаривал с Дождевым. Рядом примостилось еще несколько рыбаков.

— Сосдесят рублей! — вбивал черный, костлявый, смуглый Самолин мрачному, долговязому и такому же чернявому Дождеву. — А Морожову полозили тришта! Тозе икрянсцик, сут его дери!

— Сосдесят рублей в месяц и не тронь ни одной рыбы! — вздохнул Дождев. — Раньсе боцек десятоцка три увозил рабоций. А теперь все на сцету: боцка на сцету, рыба на сцету. И все мало, сколько ни лови, — все мало.

— Насу рыбу ловят, а нам нельзя! — Самолин раскурил трубку, пустил жидкую, блеклую струйку дыма. У него был настолько вздернутый нос, что издали казался переломанным.

— Надо выпить, — сказал он.

Дождев молча кивнул головой. Он собирался на соседнюю рыбалку за спиртом, но его угнетала необходимость пить тайно. Потому что явно — как выпьешь? Во-первых, потеряешь премию, а во-вторых... во-вторых, с Шумиловым не так просто шутить.