Контуры и силуэты

Странное дело: ты хочешь спрятать себя в толпе. На этот раз не раствориться, а именно спрятать. Не спрятать грех или улику, спрятать себя как улику, потому что ты знаешь: ты единственная улика — не свидетель — других улик нет. Ты хочешь спрятать себя среди себе подобных, потому что, различая лица в их странном несходстве, ты почувствовал себя подобным им. Знали бы они о своем несходстве, может быть, просто не пришли бы сюда, ведь они не так злы, чтобы ненавидеть поодиночке — просто напуганы. Но когда появляется герой и начинает бить себя кулаком в грудь, они перестают видеть лица друг друга — только одно, которое обращено к ним. Не к каждому в отдельности — ко всем, и тогда они — это оно. Вот за этим, для того, чтобы слиться, наполниться силой всех остальных, они сюда и приходят. Но сегодня особый случай — здесь розыгрыш — и еще до появления героя всеобщее возбуждение объединяет всех. Разумеется, они по-разному воспринимают одни и те же события, и каждая группа находит им свои объяснения, и предлагает свое решение, если предлагает, но все они и правые, и левые, и красные, и белые, и коричневые тоже — единодушны в своем страхе.

Я подумал, что как это нелепо, когда всем это нужно и всем страшно. В конце концов, каждый должен сделать свой выбор, не все же топтаться на месте, но иногда выбор делает один за всех, иногда — должен. Убийца Мартина Лютера Кинга сделал выбор — и кровь пролилась. Гапон не сделал выбора, сам был выбран, взят, поставлен впереди — и кровь пролилась. Откажись, откажись, пока не поздно, откажись, даже если поздно, во всяком случае, отрекись — это тоже выбор.

Толпа — или сто тысяч человек, а может быть, больше — сегодня особенно возбуждена. Площадь заполнена ей и наэлектризована так, что даже странно, что над ней не плывут шаровые молнии, и над крышами дворцов нет неба — что-то плотное, сгустившееся настолько, что ангела на Александрийском столпе отсюда не видно. Оттуда, где должен быть ангел, время от времени раздается угрожающий стрекот вертолета — кто-то все-таки наблюдает за нами.

Красный луч лазерного прицела прорезал фиолетовый пар — и всеобщая паника на площади, в завихрении вокруг гранитного столба и воздетые руки пророков над обезумевшей от страха толпой, разинутые в беззвучном крике рты искаженных ужасом лиц и кровь, и мигалки патрульных машин, говорящее что-то лицо комментатора, темные, медленно шевелящиеся клубки рвущихся в улицы, топчущих друг друга людей, и общий план через резкий крест черного ангела на бурлящую площадь, рассеченную бледными молниями трассирующих очередей. И над всем этим число зверя и бледный конь.

Этот голос воззвал через микрофон и видение исчезло. Певица без шляпы с красноватым ореолом вокруг лицевого пятна (я мог бы видеть его резче) стояла на трибуне среди своих музыкантов и оттуда бросала вызов невидимому, спрятавшемуся в толпе убийце. Нет, “королева” не говорила, что ждет выстрела, но тоже дала понять это — она посвящала свое выступление “погибшим коллегам”. Своим, в общем-то, достаточно бесцветным, но усиленным многими динамиками голосом певица запела. Это была какая-то довольно слабая имитация классического рок-н-ролла: незамысловатый, явно скомпилированный из разных частей многократно слышанного и местами узнаваемого мотивчик и слова были самыми банальными, не слишком глупыми и, уж разумеется, не умными, никакими, не вызывающими даже желания посмеяться, — но сейчас это было абсолютно неважно, никто и не ожидал от девочки никаких откровений. Каждый куплет заканчивался словами “туда-сюда”, и в этом месте “ее величество” совершала один прыжок вправо и один — влево, и каждый раз толпа на площади в ослабленном варианте повторяла ее движения — туда и сюда, ну, может быть, не прыгала, а только качалась из стороны в сторону, но качалась синхронно и единодушно, точнее было бы сказать “единоплотно”, но я не уверен, что есть такое слово. В общем, толпа синхронно раскачивалась влево и вправо, повторяя вместе с певицей “туда-сюда”, “туда-сюда”, и этот ничего не значащий припев отдавался над площадью чудовищным вздохом, ликовали и ждавшие, и проигравшие — напряжение спало и настроение у толпы было как на Пасху. Кажется, также умиротворенно и отпущенно пела толпа на той последней встрече с Мартином Лютером Кингом.

На винтовке не было лазерного прицела, был оптический, для такого расстояния лазерный прицел не годился. Она, так и не став вещественным доказательством, потому что нечего было доказывать, осталась лежать в маленькой комнате на подоконнике. Затвор был вынут.

Я отступил назад и пошел по Большой Морской к Невскому проспекту.