Контуженый

Паспорт я еще не восстановил. Полицейский смотрит мою справку о ранении.

– Никита Данилин? С фронта вернулся.

Я узнаю сержанта Костю Воинова с нашей улицы. Успокаиваюсь и даже шучу:

– Вместо фронта придумали линию боевого соприкосновения. Там, вроде как не война, а спецоперация.

– Ага, с самолетами и крылатыми ракетами. – Костя вдруг оправдывается: – Я тоже хотел добровольцем, но жинка с дитем не пускает. Как там на самом деле?

– Адресок подскажу. Поезжай, сам узнаешь.

Напарник Воинова встревает с вопросом:

– Пакуем и оформляем?

Костя настроен миролюбиво:

– Я Никиту знаю, он минометчик с Донбасса. – Трясет справкой: – Черепномозговая, переломы, контузия. С такого взятки гладки.

– Он в нас стрелял! – возмущается Рацкий.

– Ага, из пальца, – ворчу я.

– Из пистолета! Обыщите его.

Напарник Воинова меня ощупывает. Мне даже щекотно.

– Подумаешь, громко пукнул. У тебя глюки, Рацкий.

Полицейский обнаруживает у меня таблетки. Я перехватываю упаковку.

– Спасибо, брат, вовремя. Рацкий, хочешь таблетку от головы?

– Он чокнутый!

– Контуженый, – подтверждаю я и с трудом проглатываю таблетку.

Воинов тихо, но внятно предупреждает семью ростовщиков:

– На вас полно жалоб, господа Рацкие. Не зарывайтесь!

– Мы по закону, – мямлит Ольга.

– К черту такие законы. Давайте сделаем по-людски, – предлагаю я.

– Это как? – недоумевает Рацкий.

– Деньги я верну. Я, а не мать! Переоформим договор на меня с нормальным процентом.

– Что скажете, денежные вампиры? По мне, так норм, – кивает Воинов. В его руке в такт хозяину «кивает» автомат.

Перепуганная Ольга убеждает мужа согласиться.

Костя Воинов провожает меня до конторы и оправдывается:

– Я же Воинов! Должен не посрамить честь фамилии. Но у меня баба с прицепом.

– Сын?

– Пацан!

– Ступай к бабе и заделай еще одного. Расти новых воинов, Воинов.

Сержант со счастливой улыбкой пожимает мне руку:

– Никита, ты обращайся, если что.

В конторе недовольная Ольга строчит новый текст кредитного договора. Теперь я должен «Быстрокредиту» миллион рублей. Залог на квартиру аннулируется. Проценты в рамках закона.

Одной рукой рвать два экземпляра старого договора неудобно. Мы выходим на улицу. Олег Рацкий чиркает зажигалкой, я держу в руке горящий документ, пока не обжигает пальцы.

– Без обид? – спрашивает Рацкий и протягивает руку.

Я отворачиваюсь и ухожу молча. В мирной жизни все сложнее, чем на войне. Может, снова туда, где проще?

14

Знакомый кубанский хутор, знакомый мост через ручей, знакомые ворота бывшего пионерлагеря с обветшавшими буквами вновь актуального девиза: «Будь готов – всегда готов»! Я подхожу к учебному центру ЧВК. Здесь всё, как полгода назад, только листва пожухла и опадает.

Демонстрирую дежурному на воротах жетон «Группы Вагнера»:

– Я к Чапаю.

Меня пропускают. Чапая я нахожу на учебном полигоне в зоне с окопами.

Он эмоционально втолковывает новобранцам азбуку боевых действий:

– На войне, хлопцы, много страшного, и первое с чем вы столкнетесь – артобстрел. Если рядом окоп – укрывайтесь. Если вы на открытой местности, вам захочется убежать. И что тогда? Отвечу военной мудростью: не беги от осколка – умрешь уставшим.

Сдержанный смех новобранцев Чапай останавливает взмахом руки:

– В положении лежа у вас больше шансов выжить даже в чистом поле. Но предупреждаю, в первые разы ваш испуганный мозг будет требовать подняться и покинуть страшное место. Поддадитесь панике – вы покойник! Обнимите землю-матушку – она выручит. Со временем вы научитесь слушать и понимать звуки «выхода». Даже направление научитесь определять. У внимательных всегда будет несколько секунд, чтобы укрыться до твоего «прилета». Это только поначалу кажется, что все пули летят в твое сердце.

Новобранцы примеривают на себя опасную ситуацию близкого будущего и смотрят в окоп.

А Чапай уже задирает голову вверх.

– Слушать придется и небо. Дроны противника летают, слава богу, не бесшумно. Даже малая «птичка» может сбросить мину или передать ваши координаты артиллерии. Если вас заметит. Поэтому маскировка позиций – первое дело после исправности оружия и наличия боекомплекта.

Чапай замечает меня, узнает. За несколько месяцев морщинки на его лице стали глубже, а черные усы покрылись нитками проседи. При моем появлении бравые кончики усов приветливо задираются вверх.

– Ни как сам Кит. Живой!

– Так точно! – улыбаюсь в ответ.

Пока Чапай отвлекся, новобранцы гудят между собой. До меня доносится: «Легко сказать маскировка, и как окопы скроешь?» «Какие окопы, мы в штурмы готовимся».

В голове щелкает – когда-то я сам также думал. Был уверен, что война – это лихие атаки и быстрые победы. А по большей части, война – это тяжкая окопная жизнь без удобств и с кучей предосторожностей.

Слышу свой голос:

– Просто так по линии окопов артой не бьют. Бьют по скоплению людей.

Парни оборачиваются на меня. Чапай представляет:

– Наш минометчик. Вернулся с Донбасса. Растолкуй хлопцам.

Я говорю громче: