Контуженый

– И самое главное. Вы идете воевать не за Донбасс, не за новую Украину. Вы воюете за Россию, за наш общий дом, за свои семьи, за наше будущее! – Он немного смущен и завершает тише: – Это не пафосные слова, братцы, это правда. Не мы начинали эту войну, но нам ее заканчивать.

Чапай пожимает руку каждому бойцу. После его слов до меня доходит, что теперь я буду воевать не только за наше будущее, но и за смерть друзей, которых лишили будущего.

Под неистовую и тревожную музыку «Полета валькирий» Рихарда Вагнера парни грузятся по машинам. Грузовики выезжают за ворота учебной базы, музыка стихает. Некоторое время Чапай смотрит им вслед затем делает мне знак – за мной.

В кабинете Чапай вручает мне увесистый пакет с деньгами.

– Здесь три миллиона рублей за тяжелое ранение согласно контракту.

Я расписываюсь, убираю деньги в рюкзак. Вспоминаю погибших товарищей.

– А за гибель Шмеля и Чеха?

– Уже выплачено. – Чапай смотрит бумаги: – Согласно доверенности по пять миллионов рублей за каждого получила Солнцева Злата Павловна.

В моей дырявой башке ворочаются большие числа. Пять плюс пять – десять. Плюс наши зарплаты и премии. Сколько же всего увела Злата?

Чапай выкладывает на стол две коробочки и раскрывает их.

– За проявленное мужество и героизм бойцы ЧВК «Вагнер» с позывными Чех и Шмель награждены медалями «За отвагу». Поручаю тебе передать медали родственникам. Сможешь?

– Так точно! – отвечаю я в соответствии с уставом.

Рассматриваю медали, раскрываю удостоверения, где записаны настоящие имена Антон Солнцев и Денис Шмелев. Награждены посмертно. Никак не могу привыкнуть, что друзей нет и не будет.

Вопросительно смотрю на Чапая. Он понимает меня, но не полностью.

– Твоя награда – это жизнь.

– Где их похоронили?

– В той же деревне на кладбище, как героев. После победы по желанию родных перезахороним с воинскими почестями на родине.

Я смахиваю наградные коробочки в рюкзак. Это всё, что осталось от моих лучших друзей.

– Разрешите идти, Чапай?

– Погоди. – Он достает еще одну бумагу. – Поступил рапорт от командира батареи Тарантино. Догадываешься, что в нем?

Я помню разговор с командиром по телефону.

– Тарантино звонил мне в больницу. У ребят вопросы про ту ночь, когда… – Я сплетаю пальцы в замок и стискиваю ладони.

Чапай прерывает затянувшуюся паузу:

– И каковы ответы?

– Не помню, – выдыхаю я. – Амнезия! Ты же читал выписку.

– То врачи пишут, а мы с тебя спрашиваем. Пока не ответишь, ты под подозрением.

– В предательстве?

Чапай молчит. Его молчание красноречивее слов. Я срываюсь:

– И как мне быть?

– Поправляйся, Контуженый.

– Чтобы меня обнулили, как предателя?

– Чтобы вспомнить и ответить.

15

В Дальск я возвращаюсь поздно. Смотрю на окна родного дома. В моей квартире темно – мама на хлебозаводе печет хлеб для города.

Нахожу квартиру Солнцевых, там светится одно окно. Не иначе Павел Петрович проверяет сочинения на тему «Как я провел лето». Учитель литературы уверял: перечитаете когда-нибудь, вспомните, улыбнетесь. Мое лето 2022 года поселилось в моей башке навсегда и улыбок не вызывает.

Потоптавшись, я прихожу к выводу, что в моем рюкзаке добрые вести, и иду к Солнцевым. Меня встречает Павел Петрович. Вслед за ним прохожу на кухню. Он сдвигает тетрадные листки на край стола, я выкладываю государственную награду. Появляется Анна Николаевна в ночной сорочке.

Я объявляю:

– Вашего сына наградили медалью «За отвагу». За героизм и мужество!

Павел Петрович рассматривает медаль, Анна Николаевна вчитывается в удостоверение.

Я пытаюсь подобрать правильные слова:

– Мы были единым организмом. Я – мозг, Антон – глаза, Денис – руки.

Анна Николаевна смотрит на меня с непониманием.

Я объясняю:

– Антон был наводчиком миномета. Целился быстро и точно. На фронте как: либо мы попадем, либо по нам прилетит.

– Антоша с детства самый смелый. Помнишь, Павлик, как он с гаража спрыгнул? Ногу подвернул, а остальные побоялись.

На женском лице проступают слезы. Я вспоминаю, как Денис столкнул Антоху с гаража, и понимаю, что нужно его маме.

– Точно! И в школе, и на фронте он самый смелый! В первом бою мы все струсили, бросили миномет, посыпались в окоп, зажались. А Антон один, по врагам лупил, как положено. Мину за миной! Даже ветеран из штурма, который Сирию и Африку прошел, его отметил.

Я рассказываю родителям о подвигах погибшего сына, много привираю, лишь бы женские слезы были не от горя, а от умиления. И добиваюсь своего. Лицо Анны Николаевны светится от гордости за Антона.

А в моей голове разрастается черная боль.

– У тебя кровь из носа, – замечает Павел Петрович.

Я торопливо вытираю нос бумажной салфеткой, которые теперь всегда со мной. Удивляюсь. Оказывается, мой нос-индикатор реагирует не только на чужую ложь, но и на мою собственную.

Павел Петрович достает водку, наполняет рюмки и просит:

– Помянем нашего Антона.

Я выпиваю. Мутные мозги с трудом находят нужные слова, и я спрашиваю про Злату:

– Злата звонила? Она обещала, как освоится…

Анна Николаевна меняется в лице:

– Забудь Злату. У нее другой мужчина. Как он позвонил, она сразу сорвалась и уехала.

– Кто он?