Конунг. Вечный отпуск (СИ)

Длинная лента из полутора тысяч, большей частью оседланных лошадей, растянулась почти на два километра. При этом мало у кого из 1123 всадников было по дополнительному верховому животному. На побережье неприхотливые степные коньки были неоправданно дороги, да и не очень-то пользовались спросом, на фоне местных рослых, пусть и не очень быстрых буцефалов (64). Но традиционные фризские породы все-таки не годились для долгого пути, не смотря на все очевидные плюсы, которые давали им рост и сила. Чтобы сохранять свои достоинства во время длинных переходов, им пришлось бы нести на себе столько овса, ячменя или какого-то другого фуражного зерна, что погрузить что-нибудь еще – просто бы не получилось. Но необходимую в пути провизию, палатки и прихваченное на продажу оружие, запасные стрелы и дротики для будущих битв – все это нужно было как-то везти, - потому опытные предводители племенных отрядов заранее прикупали по паре-тройке коней на каждую дюжину воинов, и в итоге колонна подрастянулась.

(64) Буцефал (с греческого дословно «бычьеголовый») - кличка любимого коня Александра Македонского; здесь – в значении широкие в кости, высокие и массивные кони.

И все это при том, что вытоптанная и расчищенная за века торговая тропа даже в самом узком месте позволяла свободно проехать четырем-пяти тяжеловооруженным всадникам в ряд или разминуться двум встречным караванам из массивных груженых телег, запряженных парами угрюмых, но неутомимых волов.

Хотя нельзя не признать, что некоторая расслабленность колонны была оправданной.

Во-первых, враг сейчас, в самом начале пути, точно не предвиделся. Немногочисленным горным поселениям янгонов при самом лучшем раскладе было не собрать отряда хоть сколько-нибудь опасного для такого войска. Степным же племенам, за пределами батавских предгорий, пока не до набегов. Равнина попросту не успела просохнуть, а значит даже попытка собрать ополчение, не говоря уже о возможности его довести сюда, сквозь густую сеть укрепленных городков и поселков, фортов и крепостей равнинных фризов, была в ближайшие 30-40 дней обречена на гарантированную неудачу.

Во-вторых, каждый из опытных хевдингов прекрасно знал, что в Торговую тысячу редко собиралось больше половины из тех, кто уже воевал в степи или хотя бы ходил в сухопутные набеги. И это почти не зависимо от потерь годом ранее. А значит, была возможность начать осторожно приучать молодежь к требованиям здешней войны, дать возможность отрядам, притереться друг к другу и просто привыкнуть, к почти ежедневной необходимости трястись в седле.

Легкие степные кони были способны на подножном корму идти вполовину быстрее воловьих упряжек без потери здоровья. До 50 км в сутки – вполне реальная скорость для конной армии без телег. Но на два-три дня марша – обязательный день отдыха. Конечно же, могли и намного быстрее, при особой необходимости лошадей можно было заставить пройти и 100 км в день. Но тут уже животным пришлось бы давать отдыхать почти столько же, сколько гнали. Двое суток потогонки – двухдневный «перекур». Трое – три дня на восстановление сил. Но уже если четверо суток – то, скорее всего, большинству торопыг придется искать новых лошадей. Этим конец. И без подкормки, кстати, тоже не обойтись. Все-таки фризы в массе своей ничем не напоминают мелких степняков.

Но так «выжимать» Торговую тысячу без необходимости – никто, конечно же, не планировал, а потому путешествие сейчас больше напоминало длительную туристическую прогулку. Несколько привалов в течение дня, горячая пища, купания на стоянках. Но и при всем при этом курортном темпе, хевдинги и их десятники внимательно следили за молодежью. Не натер ли чего себе или коню? Правильно ли обихаживает, вовремя ли кормит или ест сам. И их более опытные подчиненные тоже понимали, что в степи скоро будет сильно не «до того». Поэтому так важно научить всему незнакомому, но так необходимому, именно сейчас, когда ни кто не норовит всадить молодому дурню стрелу или дротик в спину, не спешит его догнать и по-тихому удавить. Это, кстати, была одна из основных причин, почему торговое войско пересекло горы задолго до того времени, как степь становится опасной.

Вот об этом, обо всем, посол Аскольд Ленструнг с удовольствием и просвещал уважительного чужеземца, который единственный в их колоне измерял пройденное не в шагах, выстрелах из составного степного лука или караванных переходах, а в километрах. Правда, сам высокопоставленный посланник оставался в неведении о таком их «малозаметном» различии.