Конвейер неправильных желаний (СИ)

— Ну, на умственное состояние не жалуюсь, — пожала плечами я, пригибаясь и подныривая под его руку. — Вы же этого от меня требовали на протяжении почти недели. Плюс-минус пару дней.

— Ох, бабы, — протянул он и приложил ладонь к лицу, закатывая глаза. Это выглядело так, будто он разочаровался во всем женском племени. Ну, вот, собственно, что я сделала или сказала не так, а? Он зажимал меня по всем углам кабинета, подкарауливал на работе, чтобы получить этот злосчастный поцелуй. Шантажировал меня, в конце концов, и даже пару раз получил по голове. Однако! Чем он недоволен?

— Так, Александр Андреевич! — прервала я его, потому что по лицу было видно, что сейчас будет зачитана лекция на тему: “Какая же Громова Беатриса идиотка”. Спасибо, я дома это послушать могу, и мне этого выше крыши хватает! — Я не хочу ничего сейчас слушать, поверьте, мозг мне вынесут и без Вас. У нас была, грубо говоря, сделка: я Вас целую, Вы отваливаете от меня и катитесь на все четыре стороны. Моя часть сделки, на мой взгляд, немного перевыполнена, так что теперь извольте исполнить свою часть… — я на секунду замолчала, потому что из клуба, прощаясь с охраной, вышла Ким, а она может довезти меня до дома. — …И отвалить от меня! — выдохнула я и, выйдя из переулка, окликнула Сашу, которая уже садилась на свой мотоцикл: — Ким, подбросишь?

— Без “Б”, запрыгивай! — В меня полетел черный, уже знакомый шлем. Зарычал мотор мотоцикла, я поспешила поправить рюкзак и залезть к девушке. — Крепче держись!

— Помню, — крикнула я и развернулась, чтобы попрощаться с учителем. — До завтра, Александр Андреевич, не забудьте, что завтра у Вас первый урок наш!

Девушка сорвалась с места, а так как я махала ошарашенному учителю и не ожидала резкого старта, вторая рука, которой я держалась за талию Ким, слетела, заставив меня завизжать и тут же засмеяться, потому что завизжали мы вместе с Сашей.

Ким в целости и сохранности довезла меня до нашего коттеджного посёлка, высадила перед остановкой и, забрав шлем, умчалась домой, кормить заждавшегося Альфонса. Забавная кличка для кота.

По-моему, перелазить через забор и забираться в комнату по дереву стало для меня привычнее, чем ежедневные домашние задания.

В комнате было холодно из-за окна, которое было открыто всю ночь, поэтому пришлось чуть подкрутить термостат и, переодевшись в более домашнюю одежду и смыв всю косметику, сесть за так и не сделанные уроки — ночной наплыв клиентов не дал мне присесть на минутку, не то что историю читать. Шесть утра на часах, а я сижу, пью растворимый кофе, в котором две ложки самого кофе и пять сахара, и пытаюсь решать математику, которая упорно не хочет решаться.

Огромное количество сахара в напитках всегда спасало меня по утрам, если не спала всю ночь, но помимо этого ещё и заставляло задуматься о вечном.

Ручка сама выводила заученные наизусть формулы в то время, пока одна часть мозга посылала нервные импульсы в эту самую руку, а вторая, как ни странно, анализировала поведение людей вокруг меня. И не только взбесившегося, как кот в марте, учителя русского, но и внезапно подобревшую мачеху, и то, что уже второй день за последние пять лет меня никто не унижал. Ситуация с учителем не в счет.

От Инессы я очень часто слышала, что без денег отца я буду работать на бензоколонке и жить под мостом. Как-то в пятнадцать я не выдержала и сказала, что лучше под мостом, чем в этом террариуме. За это меня, во-первых, ударили, а во-вторых, лишили связи с внешним миром на месяц. Мне запрещалось ходить даже в школу, а программу приходилось нагонять по учебникам, что было проблематично без объяснения учителя. С тех пор я старалась не отвечать и просто молча терпеть все это, про себя приговаривая, что скоро мои восемнадцать, и я смогу сбежать отсюда. В некоторые моменты, конечно, было сложно, зато мое “детство и юношество” научило меня терпению и смирению, а это очень поможет мне в жизни. По крайней мере, я на это надеюсь.

Вообще, поведение жены моего отца не поддается никаким объяснениям. Она заносчивая, эгоистичная и ветреная сорокалетняя женщина, которая никого и ничего не любит, кроме себя и своей дочери, что, кстати, не далеко ушла от мамочки. Яблоко от яблони недалеко падает, так, кажется, говорят про таких людей. Но даже эта ветреность не меняет её отношения ко мне, которое за многие годы стало уже своеобразной традицией. Оно не могло смениться по щелчку, просто так. Только если это был не щелчок отца. Инесса настолько боится потерять его спонсирование, что выполнит любую его просьбу, попроси он даже сброситься её с крыши — и она сделает это, если отец посулит побольше денег.