Конвейер смерти

– То есть заставим быть счастливыми и загоним штыками в социализм?

– Загоним! Может, не в социализм, но в рамки государственного устройства такого общества, какое мы определим! – решительно воскликнул Подорожник. – Комиссар, эти речи должен не я толкать, а ты.

Я задумался. Н-да! Дорога к счастью по горам трупов. А надо ли это аборигенам? И как их спросишь? Моя-твоя не понимай. Твоя-моя не узнавай. Они для нас все на одно лицо, а мы для них. Обитаем на одной Земле, а образ жизни, словно мы с разных планет!

Подорожник из полевого лагеря уехал лечиться в медсанбат и оставил батальон на нас – заместителей. Вересков на все это пожал плечами и сказал:

– Ну что ж, я командую техникой.

Головской тотчас умчался пополнять запасы продовольствия для кухни. Остались я и Чухвастов.

– Вася, придется тебе в горы идти. Я еле живой. Мутит, температура поднялась, ноги в узлы скручиваются. Без бушлата погулял и простыл.

– Никифор, вы что, начальнички, охренели? Я не настоящий начальник штаба, а только временно и случайно исполняю эти обязанности, – попытался убедить в своей правоте капитан.

– А это поправимо. Отдадут приказ, и станешь. Я пойду доложу в полк о возникшей проблеме. Они крупные военачальники, с большими головами, пусть принимают решение. Пойдем вместе.

Мы вошли в штабной кунг, где тихо беседовали Губин с Масалиевым, и изложили нашу ситуацию. Меня качало из стороны в сторону, лицо горело, ноги и руки дрожали. Губин внимательно посмотрел в мои глаза, окинул меня со всех сторон проницательным взглядом и махнул рукой:

– Хорошо, иди ложись. Без тебя справятся. Дельце легкое, два дня сидеть в горах.

– А кто будет исполнять обязанности замполита батальона? – встрепенулся Муссолини.

– Шкурдюк. Старший лейтенант Шкурдюк. Честное слово не могу! Ну не сдохнуть же мне в самом деле в проклятых горах! – ответил я с надрывом в голосе, из последних сил пытаясь убедить начальство в своей правоте. И в результате отправился болеть. Поверили.

Роты улетели к заснеженным вершинам. Я впервые остался валять дурака на броне. В теплой, натопленной санитарной машине сутки трясся в лихорадке, лежа на подвесных носилках, и почему-то терзался угрызениями совести. Вскоре первая рота доложила о столкновении с мятежниками. Обошлось без потерь. Пронесло. Перестрелка велась дольше часа. Наши наскочили на группу противника, отходящую в сторону Панджшерского ущелья. Через день возвратившиеся офицеры рассказали трагикомическую историю.

Я отправил Бугрима с первой ротой. Он, шедший налегке, оказался в голове колонны. Витька забрался на вершину ледника, снял вещмешок, положил его на снег возле валуна. Сверху бросил автомат и оглянулся, лениво потягиваясь. Пехота ползла и хрипела метрах в пятидесяти ниже по склону, проваливаясь по колено в глубокий снег. Прапорщик помахал рукой офицерам. Мандресов и Острогин улыбались в ответ и беззлобно материли «комсомольца». Бугрим достал пачку сигарет, зажигалку и демонстративно прикурил. Выпустив первое кольцо дыма, он крикнул вниз:

– Быстрее, доходяги! – И в ту же секунду раздались выстрелы.

Виктор как стоял, так плашмя и рухнул лицом в снег. Пули стукнули по камням и, противно взвизгнув, рикошетом ушли в небо. Следующая очередь зарылась в снег слева от него. Он на четвереньках сделал два прыжка вправо. Очереди пошли вправо. Бугрим влево – очереди влево. Виктор прыгнул вперед – несколько пуль зарылись в снег прямо перед его лицом. Прапорщик катался по снегу, совершал прыжки, судорожные рывки, но никак не мог добраться до спасительного укрытия. Рота пыталась прикрыть его огнем, но сама попала под пулеметный шквал, и толку от поддержки было мало.

Бородатые гоняли «комсомольца», возили мордой по всему заснеженному пятачку. Это напоминало игру «кошки-мышки». Мышке некуда было бежать, а кошка наслаждается своей властью над попавшейся добычей. То поймает, то отпустит.

Как впоследствии рассказал Виктор, он почувствовал, что сейчас силы иссякнут, он упадет, и тогда конец Виктору Бугриму. Вот она – смерть! Собрал он последние силы и что есть мочи сиганул за огромный камень с высоким снежным сугробом сверху Затем скатился в лощину, ударившись пару раз головой о булыжники. Очередь с опозданием ударила в спасительный камень-валун. Витька-комсомол сделал еще скачок за очередной сугроб. Вновь следом полетели пули. Прапорщик усиленно пытался пробраться к своим, но мятежники отсекали ему путь. Стреляли, не жалея патронов. Наконец, оттолкнувшись ногами от большого валуна, он кувыркнулся, покатился кубарем по склону. В конце концов в три прыжка Витька достиг укрытия. Автомат и вещмешок продолжали маячить на холме и служили ориентиром для той и другой стороны. Духи предприняли попытку первыми. Но к тому времени солдаты поднесли мины к «подносу», и выстрелы из миномета отбили всякое желание повторить попытку.