Конвейер смерти

– Василий Иваныч, да ладно! Бог с ней! Раз не хочет коньяка, фруктов и шоколада, пусть идет дальше, по делам службы, – потянул я комбата за рукав хэбэ.

– Э нет, комиссар! Так нельзя! Крепости надо брать штурмом! На то они и крепости. Не отступать! – И комбат пошел на приступ.

Девушка заскочила вовнутрь, и Чапай увлек меня за собой. Он схватил пышку под руки, пощекотал ее, та захихикала. Завязалась мягкая молчаливая борьба, и на шум возни из своих апартаментов вышел рассерженный «кэп».

– Эй, что тут такое? А? Иваныч! Чего ты тут делаешь?

– Да вот, шел к вам, а тут по пути землячка попалась. Шуткуем маненько.

– Таня, иди работай. Готовь столовую для приема комиссии. А вы оба ко мне! – распорядился Филатов.

Моя голова мгновенно просветлела, хмель выветрился. Но делать нечего, и я шагнул за порог в ожидании разноса и нагоняя. В комнату командира я попал впервые. Больше года прослужил, но не доводилось бывать тут. Помещение было оформлено в восточном стиле. На стене висели два скрещенных старинных «мультука» (ружья), под ними сабля в ножнах. Экзотика! В центре зала на полу лежал мягкий персидский ковер, на нем стоял журнальный столик, уставленный снедью, бутылками и стаканами. Вокруг него сидели сильно пьяные Золотарев, Муссолини, особист.

– Ну что, орлы, расслабляетесь? – грозно и насмешливо спросил «кэп». – Теток щупаете под дверью командира! Совсем обнаглели!

– Да мы выпили, в принципе, чисто символически. Помянули. И за победу! – смутился комбат.

– О, за победу нельзя пить символически. За победу мы сегодня еще не пили! Молодец! Пришел к нам с тостом! – обрадовался Иван Грозный. – А то весь вечер пьем за выздоровление Султана Рустамовича! Садитесь, наливайте себе чего пожелаете. Выбор большой.

Большой выбор состоял из двух напитков: водки и коньяка. Едва разлили огненную жидкость по стаканчикам, бутылки моментально опустели. Встали, молча выпили, и Чапай прошептал мне на ухо:

– Никифорыч, беги за пузырем! Добывай, где хочешь, но без спиртного не возвращайся!

Я тихо выскользнул из модуля и отправился в первую роту. Разбуженный Мандресов дыхнул на меня перегаром, удивленно протер глаза. С трудом соображая, ротный ответил, что совершенно ничего нет. У взводных ни в запасе, ни в заначке не оказалось тоже. Пришлось ломиться в дверь каптерки связистов, доставать оттуда Хмурцева. Вадим долго матерился, что ему надоело по ночам тащиться к вольнягам за водкой. Но все же оделся и через несколько минут достал две бутылки по двойной цене.

– О! Вот это у меня комиссар! – радостно встретил меня Подорожник, увидев бутылки в моих руках. – А я думал, придешь с одной и надо опять бежать.

В стаканы вновь забулькала, наполняя их до краев, огненная вода. Однако коллектив оказался очень крепким и стойким. Пили начальники почти без пауз и почему-то не пьянели. Очевидно, на этой стадии водка воспринималась как лимонад и не пробирала. Пол-литровки опустели мгновенно. Мутными глазами особист и зампотех опять уныло уставились на стол. Командир полка выразительно оглядел присутствующих и произнес:

– Для продолжения банкета нужно что-то еще. Кажется, у зама по тылу в загашнике есть спирт!

– Не даст! – вяло возразил Золотарев. – Я просил, не дает! Жмот! Говорит, комиссию поить предстоит.

– Командир я или не командир! – возмутился Филатов и выскочил за дверь, сшибая на своем пути обувь и табуреты. В комнате получился разгром, словно бегемот прошел по саванне к водопою во время засухи. За тонкой стенкой послышались маты, вопли и визг зама по тылу.

Через пять минут, возбужденный и счастливый, Иван Васильевич вернулся с алюминиевой фляжкой в руках и радостно воскликнул:

– Крыса тыловая! Зажать пытался спиртик! Чуть его по стене не размазал, гада! Нет! Все-таки я – командир!

Такое жуткое окончание банкета вышибло из душевного равновесия на два дня. Меня штормило и качало, цвет лица менялся в диапазоне от известково-бледного до травянисто-зеленого с серым отливом.

Комбат ехидно улыбался. Закаленный, усатый черт, и цистерной его не упоишь!

– Комиссар! Не пора ли тебе посетить госпиталь? Там почти взвод раненых лежит! – спросил меня однажды комбат, глядя на меня хмуро.

– Давно собираюсь, но никак не могу решиться, – смутился я. – Как представлю искалеченного Калиновского, бойцов без ног – мороз по коже и дрожь в коленях. Третий день откладываю. Ну и с пустыми руками ехать не хочу. А денег нет.

– Мысль верная. Сейчас в ротах наскребем деньжат, купишь соки, «Si-Si», мандарины, бананы, еще чего-нибудь. Берендей со склада сгущенку возьмет. Одному, наверное, тяжело будет нести, прихвати для компании Бугрима и Острогина. Можно взять пару солдат. Большую толпу не собирай, занятия сорвешь.

– А вы сами не поедете, что ли?