Кооп-стоп

– Курить будете? Угощайтесь! – майор достал пачку Мальборо. – Представляете, с этого года на Кишиневской табачной фабрике стали производить лицензионные сигареты Мальборо…

– Спасибо, не хочу привыкать к роскоши.

– Не упрямьтесь, берите всю пачку, известно, в колонии сигареты подороже золотых монет царской чеканки, – Шевелев бросил табачную новинку прямо в тело Бородина.

– Благодарю.

– Зажигалка в подарок от Беспалова, берите, не стесняйтесь, он спрашивал о вас.

– Я, признаться, совсем позабыл о капитане…

– Да-да, капитан так и остался капитаном, в отставке уже, на пенсии.

– Рад слышать…

Майор повернулся к Бородину спиной, открыл жестяную банку китайского чая, заварил по две жмени в кружки, и пока тот прикуривал, тайком что-то сыпанул в банку импортного напитка.

– Осужденный Бородин, насколько я помню, вы так и не сдали государству ни копейки из украденных вами денег.

– У меня нет тайников, вы прекрасно это знаете, семья моя живет впроголодь…

– В эту сказку я никогда не поверю. Стоит вам условно освободиться, отыщите спрятанный клад и поминай как звали? Так ли вы заслуживаете УДО? Может, стоит в тюрьме устроить небольшую провокацию, в результате которой один зэк случайно пырнет другого?

– Угрожаете? Вам-то что я сделал? Зачем вашему ведомству портить статистику? Не тот случай, майор. Я не уголовник, просто человек, которому не повезло родиться в свое время.

– Да, я слышал, вы пытались бороться с системой, за что и пострадали. Мое ведомство здесь ни при чем… Пейте чай, Бородин, не стесняйтесь!

Марк Наумович хлебнул горячего зеленого чая.

– И правда, вкусный…

– Дарю… Я сегодня добрый… – чекист бросил в Бородина жестяную банку чая. – А пока и мне хотелось бы увидеть это чудо техники.

– Пойдемте, здесь недалеко, если полковник Дыханов разрешит.

Майор Шевелев с любопытством поглядел на овощерезку Бородина, работу которой продемонстрировал придурковатый человечек маленького роста по имени Борис. Прошелся по чистой кухне и разрисованной столовой, задержался на несколько минут в бараке, пообщавшись с Топором и несколькими зэками, а затем отправился в Москву.

Утро праздничного дня 9 мая 1981 года выдалось солнечным, но холодным. По лагерному репродуктору громко звучали бравые песни в честь Великой Победы над фашистской Германией. Топор, застилая шконку перед завтраком, на секунду блеснул на солнце лезвием и спрятал нож в рукав.

– Что, брат, счеты решил свести с Бородиным? – не вовремя пристал сосед по нарам.

– Не твое дело, сиди тихо, а то следом пойдешь… – огрызнулся Топор и направился на утреннюю перекличку.

В столовой он долго всматривался в движение по кухне, но кроме придурковатого Бориса долго никого не замечал. Наконец Бородин появился совсем рядом. Встав из-за стола, он направился к выходу, и Топор, оставив недоеденной пайку, шустро последовал за ним. Когда до жертвы оставался метр с небольшим, Марк внезапно весь почернел, упал на пол, а изо рта пошла пена. Топор и сам не понял, что произошло.

– Ты что, придурок? Ты что наделал? Ты его зарезал? Я видел у тебя нож! – подскочил сосед Топора и схватил того за грудки. – Скотина, знаешь, на кого ты руку поднял? Он ведь никому ничего плохого не делал…

– Да не я это, – пытался убедить скопившуюся вокруг толпу зэков Топор, – Не я!

– Что случилось? Кто это сделал? – подбежал сотрудник ВОХРа.

Разъяренные зэки тут же набросились на уголовника по кличке Топор, и в момент потасовки из его рукава выпал нож.

– В карцер его! – скомандовал дежурный вертухай.

Откуда ни возьмись на бездыханное тело Марка упал заплаканный Борис:

– Отравили, ироды, отравили! – тело маленького Бориса содрогалось от рыданий.

Марка похоронили еще до того, как жена Соня и родственники добрались на вертолете до безлюдного краешка земли. Почти два километра зэки с почетом несли гроб на руках. Чернота с лица Бородина исчезла, а появившаяся холодная бледность излучала спокойствие.

Соне, оплакивающей мужа, начальник лагеря полковник Дыханов выразил соболезнования и передал заключение врача, из которого следовало, что Марк Наумович Бородин, 1924 года рождения, осужденный на 15 лет за хищение социалистической собственности, скончался 9 мая 1981 года от инфаркта.

Насколько можно было верить заключению лагерного врача, если не было вскрытия, Соня не знала, как неведомы были ей и судьбы остальных фигурантов уголовного дела под номером 92 под грифом «совершенно секретно».

Под винтом вертолета простиралась то бесконечная водная гладь, то глухие непролазные болотные топи, то огромные сосны, способные уничтожить не одну человеческую жизнь, так похожую на жизнь муравьев…