Координата поврежденности

– Итак, почему я сменил специальность? – начал Лайт, не откладывая уговор. – Во-первых, даже бросив музыкальное, отказываться от музыки насовсем необязательно. В этом ее прелесть. Она всегда со мной, и я продолжаю заниматься ей, хоть и не на академическом уровне и не так много, как раньше. А основная причина – авария, в которую я попал на первом курсе. Наверняка ты об этом уже знаешь. Нас было двое в машине, и мы могли погибнуть. Для каждого из нас авария не прошла без последствий, хотя мы и остались живы. Именно твой отец оказался тогда моим врачом, но не из-за него конкретно я изменил свой путь. Раньше, как любой подросток, я не задумывался, что моя жизнь может прерваться в любой момент. Я просто бездумно развлекался, как и все. А потом меня спасли. И все благодаря тем, кто однажды тоже были беззаботными подростками. Мне захотелось делать что-то важное, пока я жив. Вместо того, чтобы играть на гитаре и барабанах за деньги, я могу спасать жизни и играть для души в свободное время, могу помочь кому-то по-настоящему… могу уберечь от утраты близких. Ведь и сам знаю, что от смерти в первую очередь страдают не мертвые, а живые. Поэтому я передумал превращать хобби в профессию и выбрал медицину.

Так вот в чем настоящая причина – страх умереть прежде, чем сделать что-то значимое. Это и было тем, что заставило Лайта встать на новый путь? Сравнения было не избежать после этого. Мин чувствовал себя капризным ребенком, услышав речь Лайта.

Он ненавидел врачей, а сейчас получалось, что одного конкретного будущего докторишку все же мог начать переваривать. Потому что тот не был типичным высокомерным умником, который хотел получить стабильность, признание, высокую зарплату или статус с помощью врачебной деятельности; он просто хотел спасать других, как однажды спасли его.

– Тогда тебе действительно стоит поучиться у отца. Он не лучший родитель, но даже я не могу отрицать, что он – первоклассный врач, – Лайт и представить не мог, чего ему стоило это признание. Тем более для чужих ушей.

– Что случилось между вами? Почему ты… ненавидишь его?

Вот и прозвучало. Ненависть. Даже посторонние видели его ярость, скрывающуюся за каждым вздохом в сторону отца. Это был, наверное, самый откровенный разговор за последние несколько лет, не считая сеансов с психологом в школьное время. В обычной обстановке, при естественном течении событий, Мин бы никогда не открылся и не решился ни показать собственный интерес, ни приоткрыть мотивы тому, кого плохо знал. Однако как бы мнение о докторишке ни изменилось, сохранялась черта, которую нельзя было пересечь.

– Это из-за твоей матери?

Мама… С ней все было по-другому. Он был другим. И даже отец был не такой, как сейчас. Тогда они были семьей. Не самой идеальной, но семьей.

Его затошнило. Даже спустя десять лет он так и не научился до конца справляться с воспоминаниями, и каждый раз при упоминании матери тело превращалось в сосуд памяти. Он терялся, замыкался, а иногда поддавался паническим атакам.

Мин даже не понял, что случилось, когда его руку сжали и где-то рядом с ухом прошептали:

– Дыши глубоко, считай про себя и дыши. Повторяй за мной, – голос Лайта звучал успокаивающе, и постепенно он вернул себе контроль над реальностью, слушая указания голоса. И первое, что осознал – он мертвой хваткой сжимал чужую ладонь.

– Иногда такое бывает, – сконфуженно выдохнул он, усаживаясь по новой и спотыкаясь о взгляд Лайта. Парень теперь сидел крайне близко к нему.

– Все в порядке, – улыбнулся Лайт, кладя руку на его плечо, и он не предпринял попытки отодвинуться или скинуть чужую конечность. – Этот вопрос можем пропустить. Я не настаиваю.

Мин сглотнул и подумал, что сейчас бы многое отдал за утренний свежевыжатый сок Нун. Он облизал пересохшие губы и старался держаться естественно, будто Лайт не стал свидетелем его унизительной потери контроля.

– Хм-м… не знаю, с чего вдруг это случилось.

– Это вполне нормально. Твое эмоциональное состояние подорвано пережитым стрессом. С каждым может случиться, особенно, когда мы думаем о том, что причиняет нам боль, – казалось, что у парня на все был ответ, после которого становилось легче. – Давай следующий вопрос.

– С кем ты попал в аварию? Ты сказал, что был не один, – он был рад уйти от темы своего прошлого и неосознанно ворвался в чужое.

– Мы учились вместе в школе, – несмотря на собственную растерянность, Мин заметил, что в этот раз Лайт отвечал с большой неохотой.

– Это был друг или… кто-то больше? – обычно его не интересовали любовные дела других людей, ему хватало своих проблем. Да и подобные вопросы он считал непростительным нарушением границ чужой личной жизни. Но пора было перестать оправдывать интерес в сторону этого парня. Он вынужден был признать, что хочет знать как можно больше, раз уж ему самому предложили это в обмен на обещание.

– Я был в машине своей подруги, хотя и любимый человек должен был поехать с нами.26 Планы изменились в последний момент, – после непродолжительной паузы произнес Лайт. Стало не по себе от того, какой эффект слова возымели на парня.