Координата поврежденности

– Увы, когда вы с Лайтом появились на свет, они поссорились и долгое время не общались. Когда мы взрослеем, просить прощения и прощать становится сложнее. Пиват уже не был так легкомыслен, а Равит вовсю ушел в управление своей первой больницы. Затем спустя несколько лет произошла та авария, – в глазах Кхун Нари появился блеск, отражающий неутолимую боль. – Твой отец тогда очень поддержал меня и даже помог организовать Гнан Соп[41]. Я до сих пор очень ему благодарна.

– Вы возобновили общение?

– Не совсем. Ведь на следующий год случилось горе и в вашей семье. Ужасное время… Мне так жаль Раттану́. Мы с твоей матерью не слишком хорошо знали друг друга, так как они с Равитом познакомились уже после университета. Но во время тех немногих наших встреч она действительно соответствовала своему имени[42].

Приборы в руках застыли, когда упомянули имя его матери. Мин так давно не слышал, чтобы кто-то произносил его. Стало дурно. Он ослабил осторожность и упустил момент, что в этом разговоре может всплыть запретное имя.

– Сынок, ты в порядке? – встревоженно спросила женщина, когда увидела, что он окаменел, а оттенок его лица сменился на болезненную бледность. Она ласково дотронулась ладонью до его запястья, но Мин инстинктивно отодвинул руку.

– Мы отойдем в туалет, – послышался голос Лайта, и по какой-то странной причине он беспрепятственно подчинился, когда его потянули за руку. Уйти – было правильно. Он этого и хотел.

Под влиянием имени матери обломки сердца разлетелись под ребрами, и кровь потекла рекой. Черно-красная, густая, горячая. Старые раны открылись, и боль выстрелила в голову последней пулей.

Когда они зашли в туалет, Мин облокотился на мраморную поверхность умывальников и тяжело задышал, прежде чем взглянуть на свое отражение. Он с трудом заметил фигуру позади себя, но их глаза встретились в зеркале.

– Ты в порядке? – не подходя к нему, спросил Лайт. Само собой, парень понял, что с ним происходит. Однажды Лайт уже видел его в таком состоянии: в грузовике, когда они сбежали от похитителей. И вот опять. – Просто дыши. Хочешь, посчитаю вместе с тобой? – Парень не стал дожидаться ответа, сам начал глубоко вдыхать и отсчитывать, параллельно медленно приближаясь, будто вместо Мина перед ним стоял испуганный зверек, который мог в любую секунду сбежать.

А он и был испуганным. Всю свою гребанную жизнь… Сколько бы ни пытался, ему до конца так и не удалось избавиться от страха. Снаружи – хищник, внутри – жертва. И раз сейчас не справляется, то пускай… он позволит этому парню помочь себе.

Постепенно тревога отступала, застрявший в груди комок исчез, а руки снова стали твердыми и ощутимыми, хотя пальцы все еще подрагивали.

– Легче? – Лайт стоял рядом и сжимал его плечо. – Прости, не подумал, что мама может упомянуть произошедшее с твоей мамой. Следовало предупредить…

Мин заставил его замолчать, покачав головой.

– Не нужно никому ничего говорить, – сказал охрипшим, но твердым голосом.

Лайт не противился. Тот поймал его взгляд и словно хотел проникнуть в самую его глубь.

– Окей, я ничего не скажу. Сделаем вид, что тебе не пришлась по вкусу местная пища, – пообещал Лайт, и он легко поверил, ведь это не первый случай, когда докторишка о чем-то умалчивал ради него.

– Досадно, что ты снова стал свидетелем этого, – сглотнул Мин, но Лайт вдруг развернул его к себе и положил уже обе свои руки на его плечи.

– Я рад быть рядом, чтобы помочь. Ты не должен умалчивать об этом. Как будущий врач говорю – это не решение.

В любой другой ситуации Мин бы разозлился и прокричал, что это не его дело, однако сейчас кричать не хотелось.

– Ты собираешься быть хирургом, а не психотерапевтом, – устало выдавил он. Сарказм был хорошим знаком.

– Ради тебя готов сделать исключение. Только придется проучиться еще лишние два года, чтобы получить дополнительную специальность. Но это если тебе нужен официальный документ о моей компетентности, а неофициально я всегда в твоем распоряжении. – Лайт улыбался ему одним уголком рта. Было в этом что-то теплое. Вовсе не жалостливое и притворное, а будто хорошо понимающее его.

– Я – твой водитель, а ты – мой психотерапевт?

– Справедливый бартер, разве нет? И если ты согласен, могу прописать тебе первое лекарство? – В глазах Мина мелькнула неприкрытая настороженность. – Не надо так напрягаться. Обойдемся без психоделиков и пощечин.

Мин остался на месте, тем самым позволив парню действовать. Лежавшие на плечах руки очень осторожно притянули его к себе, и он оказался зажатым в объятьях. Сперва его тело продолжало оставаться напряженным и обездвиженным, но мало-помалу он расслабился и уткнулся лбом в чужую макушку, покорившись своей слабости.

В это мгновение Мин осознал кое-что важное: объятия могут дарить утешение. Особенно, если ты прикасаешься к человеку, к которому испытываешь чувства… Такие объятия исцеляли боль, как бы фантастически это ни звучало. Ничего подобного с ним раньше не происходило. Такая буря была неведома его одинокому сердцу.