Копье и кровь

– Вот! – сказал Граната, постучав ногтем по строчке меню. – Водка «Рея Сильвия». Не пробовал, но, по-моему, будет как раз в тему, – он кивнул на возвышающуюся посреди зала фигуру легендарного зверя. – Грамм по четыреста, да? Или сразу литруху?

– Не многовато ли получится? – усомнился было Крис, но тут же махнул рукой. – Ладно, давай.

– А закуску сам выберешь. – Мхитарян бросил меню на стол. – Мне все равно, лишь бы мясо было, да побольше. Не то что у этой, – он опять показал на скульптуру Капитолийской волчицы.

Кормилица Ромула и Рема хоть и была здоровенной, но под шерстью явно проступали ребра. Два устроившихся у нее под брюхом маленьких брата-крепыша, задрав головы к набухшим сосцам волчицы, вовсю пили молоко. А что поделать, если они остались без матери – Реи Сильвии? Наверное, Ромул и Рем были единственными в этом зале, кто довольствовался безалкогольным напитком.

«А потом они подросли, и Ромул убил Рема», – меланхолично подумал Габлер.

Определившись с закуской, он вызвал серва. Обслуживающий персонал этого кабака был облачен в лилово-черные римские туники. При молчаливом согласии Гранаты Крис заказал две порции фрикаделек «по рецепту Апиция», как значилось в меню. Из того же меню он узнал, что Марк Габий Апиций – это римский гурман и чревоугодник, растративший на кулинарные диковинки все свое богатство. А для разминки, под первые рюмки, Габлер выбрал салат из морепродуктов «Тиррено». Еще он взял себе традиционный кофе. Мхитарян же, вновь полазив по меню, остановился на мульсуме – винном напитке с медом, который, как следовало из текста, любил попивать некий римлянин Ромилий Поллион, доживший до ста лет. Правда, вряд ли этот старец пил мульсум после водки, но Граната был из тех, кто коньяк запивает пивом и всегда готов смешать портвейн с виски.

Водка «Рея Сильвия» показалась Габлеру очень даже неплохой. Ее градусы были обильно приправлены какими-то травами, вероятно, из тех, что росли когда-то на древнеримских просторах. Три ее рюмки, вперемежку с салатом, канули в желудок, вызвав приятное жжение. Вскоре в голове у Криса поплыл легкий туман, точнее, призрак тумана, однако настроение не улучшилось. Судя по лицу Гранаты, лавлиец тоже не пребывал на вершинах блаженства.

– Пожалуй, нам и литрухи не хватит, – сказал он, осев поглубже в кресло и крутя в руке пустую рюмку.

– Там еще полно, – заметил Габлер, кивая на узкогорлый прозрачный графин с погрудным изображением молодой женщины в профиль, со светлой накидкой на голове. Вероятно, это и была Рея Сильвия.

Граната подался к столу. Поставил рюмку, отодвинул тарелку с салатом и, взяв вилку, постучал по графину.

– Слышишь звон?

– Не глухой, – буркнул Крис.

– Это звонит колокол, – изрек Мхитарян, прикрыв глаза. И забормотал, продолжая постукивать по изящному сосуду с водкой:

Похоронный слышен звон,
Долгий звон!
Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон.
Звук железный возвещает о печали похорон![39]

– Прекрати, – процедил Габлер сквозь зубы, чувствуя, как горячая волна прихлынула к голове.

Граната открыл глаза, воткнул вилку в остатки своего салата, сложил руки на столе и, навалившись на них грудью, подался к нему:

– Это я не о ней, Гладик. Это я о нас с тобой. – Он схватил графин и вновь наполнил рюмки. – Пожизненным не отделаемся.

Габлер оторопело уставился на файтера:

– Ты что, уже перепил, Принц Датский? Какой похоронный звон, какое пожизненное? Самое большее, что тебе грозит – это пинок из Стафла. Чувствительно, согласен… Но не смертельно!

– Гладик, не старайся делать горькое сладким, не выйдет. – Граната вздохнул, посмотрел на рюмку так, словно это была чаша с ядом, и опрокинул ее в рот.

Крис последовал его примеру и, жуя салат, рассудительно начал:

– Раскинь мозгами, Гамлет. Ты что, специально такое натворил?

– Мы натворили, – поправил его Мхитарян, сделав ударение на первом слове.

– Да, мы с тобой натворили, – подтвердил Габлер. – А поспособствовали нам в этом и твинсеры, и космодромные службы, и прочие… Сейчас народ придет в себя, начнут разбираться, выяснять причины, и станет понятно, что ты вовсе не враг Босса и действовал помимо собственной воли. Повторяю: из Стафла можешь и вылететь – руку-то свою к этому делу ты все-таки приложил, – но не более того. Да с такой склонностью к панике тебе и нечего делать в Стафле, ты уж извини. Раньше я за тобой такого вроде не замечал.

– Раньше мне как-то не приходилось быть причастным к нападению на Октагон, – криво усмехнулся Граната.