Копье Судьбы

Он подошел к зеркалу, внимательно рассмотрел свое лицо. Не очень красивое, но выглядевшее… пожалуй, лет на двадцать, а может, и на двадцать пять моложе обозначенного в паспорте возраста.

Политики, как и актеры, должны заботиться о своем внешнем виде, и все следят, пластические операции, регулярные визиты к косметологу, массаж, мезотерапия, пилинги… Без этого победы не добиться. Но привлекательная моложавая внешность, как теперь выясняется, не панацея…

– Ничего, – пробормотал Зайцев, стряхивая с дорогого, хорошо скроенного пиджака невидимую соринку. – Мы еще поборемся! В конце концов, трудности существуют для того, чтобы их преодолевать. Чем дольше путь, тем слаще победа. Да, я хочу опять войти в Госдуму. Хочу стать лидером фракции. Крупной фракции, самой крупной фракции. Но!.. Также я убежден, что буду уж, во всяком случае, поумнее и опытнее этих нынешних щелкоперов! Откуда они только взялись все, новое, ты ж понимаешь, поколение?!

Вдруг проснувшийся, задребезжавший телефон политика очень обрадовал.

Вот было бы хорошо, если бы это звонили телевизионщики, да еще представляющие зарубежную компанию! Уж он сейчас выдаст всем этим юнцам, новоявленным победителям, рубанет правду-матку!

– Вас спрашивает Егор, – раздался в трубке ровный голос секретарши. – Соединить или вас нет на месте?

Если бы можно было ответить «нет» – Зайцев бы так и сказал, не задумываясь.

И ничего бы в душе его не дрогнуло, что он отказывается выслушать собственного сына.

Кто сказал, что своих сыновей надо любить? Особенно если их появление не планировалось в принципе. А сам факт наличия отпрыска выясняется почти через двадцать лет после практически не замеченной в пьяном угаре интрижки?

Нет, конечно, Егор ментально – не сын. Духовно между ними нет ничего общего. Кроме разве что взаимной искренней ненависти.

Но чем взрослее становится мальчишка – тем большее беспокойство он вызывает. Его лучше держать под контролем, потому что иначе неприятные сюрпризы не заставят себя ждать.

– Соедините, – устало сказал Зайцев, присаживаясь в кресло.

Он опять вляпался в историю? Или нужны деньги? По другими причинам сын не звонит.

– Мне надо переговорить не по телефону, – пробасил Егор, не утруждая себя приветствием. – Я рядом с твоим офисом, можно зайти?

– Поднимайся.

Положив трубку, председатель Демократической всероссийской партии прошел к шкафу, открыл дверцу мини-бара. Плеснул в бокал «Хеннесси» и несколько секунд смотрел на маленькое коньячное озерцо в стеклянных берегах.

Спиртное приятно взбодрило. Но не избавило от антипатии к сыну.

Нет, к Анютке, маме Егора, никаких претензий нет. У нее еще фамилия какая-то смешная была, Егор ее потом поменял. Вместе с именем. Надо же, привередливый какой. Мать его не такая, совсем не такая. Анютка была самой обычной бабой. Не очень образованная, не очень красивая, добрая, мечтающая о семье, всеми активно пользуемая и обманываемая. А годы шли, и ей уже сорок, по провинциальным меркам – старее некуда. Последний шанс – хотя бы ребеночка, а тут в гостинице, где она работала, как раз остановился мужик подходящий: не урод, не алкаш, к тому же еще и известный. Да она сама его подпоила, сама все сделала. И, наверное, была счастлива. Пока Егор не вырос, не стал слишком шустрым и наглым…

– Привет! – Сын, едва кивнув, сразу прошел в гостевую комнату. – Ты где там?

«Похудел, осунулся, – подумал Зайцев, нехотя следуя за сыном. – Догадываюсь, в кого он такой напористый. Точно не в Анютку скромницу, которая единственную наглость в своей жизни сделала – меня в койку затащила. А Егору палец в рот не клади. Как он ловко все обстряпал, вынудил купить квартиру в Москве, вроде как алименты за все годы. Если бы не его мать – послал бы далеко и конкретно. Аню жалко, от меня, в конце концов, не убудет, хоть на старости лет обеспечу ей мало-мальски приличные условия».

– Поздравлять тебя, судя по результатам выборов, не с чем. – Егор уселся в мягкое бежевое кресло, заложил ногу за ногу. – Пока не с чем. Но… события могут начать развиваться совсем по другому сценарию. Сценаристом будешь ты, папочка. И сценаристом, и режиссером – ты же к этому всегда стремился…

Чем дольше Зайцев слушал сына, тем страшнее ему становилось.

Выходило, что от него самого в его политической карьере не зависело уже ровным счетом ничего.

Малолетний ублюдок, тупой, безмозглый, вот-вот все разрушит. Он камня на камне не оставит, вне всяких сомнений. Если бы только знать об этом раньше. А теперь ничего уже не изменить. Ну, или почти ничего…

Глава 7

Берлин, апрель 1945 года, Ева Браун

Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного,
Отдохнешь и ты.

Эти строки Гете звучали в голове Евы Браун постоянно, как заевшая в патефоне пластинка или едва уловимый хрустальный звон водопада, всегда доносившийся до Бергхофа. Измученная, она пыталась изгнать грустные четверостишия из своей души.