Копейщики

И тогда по рядам, как волна, катился громкий вопль,

- Зу-ль-факар [81]!

Саладин улыбался и спрашивал сам себя:

«Почему эти люди идут за мной, почему они, оставив семьи, дома, клочки скудной земли, которые могут прокормить разве что пару коз, делят со мной ратные труды уже пятый год? Что заставило их забыть племенные конфликты, ссоры, обиды и сплотиться в единый народ? Проповеди пророка Мухаммеда? Коран? Несомненно! Вера? Наверное, да. Ведь ислам для них – истина, а для меня - цель и инструмент объединения арабов, сельджуков, курдов, персов. А может - меч?» - Эта мысль обожгла его душу печалью.

Саладин бережно погладил многослойный клинок, тот самый Зу-ль-факар, подарок благословенного Зайда пророку Мухаммеду, ту самую сталь, которая, как говорят легенды кочевников, прокована вместе с наконечником копья, пробившего плоть пророка Иссы.

В возгласах восторга воинов Саладину трудно разобрать, чего в его людях больше. Веры в Аллаха, любви к нему - или к сверкающему клинку, который он не спеша вкладывал обратно в ножны.

Медленным шагом правитель Египта и Сирии въехал в празднично украшенные ворота Дамаска.

Пели рожки и свирели, звенела медная упряжь лошадей и сталь оружия. Облака пыли поднимались в узких улицах города от проходящих колонн конницы.

«И всё-таки это я научил их воевать. Своевольных и вольнолюбивых, капризных и мстительных, жестоких и беспощадных. Научил подчиняться приказам, научил не бросаться сломя голову на врага в диком порыве, а следовать определённым задачам и целям. Научил не бегать в панике испуганной толпой при неудачном исходе битвы, а отступать в полном боевом порядке, прикрывая внезапными вылазками раненых и отставших».

Погруженный в свои мысли, Саладин по привычке опустил голову на грудь.

«Моя цель достигнута. Слава Аллаху! Арабы теперь, как крепкий кулак, занесённый для удара. Но настоящие испытания для них ещё впереди. Христиане – это не наёмная шумная вольница неверных эмиров и халифов. Это серьёзная сила и стойкий враг с хорошим вооружением и такой же фанатичной верой в пророка Иссу».

- Посмотрим! Аллах велик, клянусь мудростью Пророка, - он похлопал свой меч по витой рукоятке, украшенной резьбой из слоновой кости. - И даже время - в ладонях его, - брошенная Саладином в пространство фраза повисла в пыльном воздухе.

***

- «О, Великий Аллах! Твои уста были закрыты для меня. Но я видел истину твою, выведенную на бумаге руками учеников пророка, и благодарю тебя за это. Мне милей благочестивые беседы в прохладной тиши медресе с богословами и толкователями сур, но ты сделал меня воином, ибо написано в Коране: «…Ты ненавидишь то, в чем благо для тебя, ибо не с тобой знание, но с Богом…». Ты сделал меня властелином судьбы, охотником, идущим по следу сказочной удачи. Ты давал мне в руки то, чего я не просил. Когда ты положил к моим ногам Египет - я понял, что мне предназначена Сирия. Когда ты взял меня за руку и привёл в опустевший шатёр Дамаска - я знал, что и это только путь, который ты назначил мне, недостойному понять твои цели и желания.

Вот мои уши, вот моё сердце, вот моя душа. С дуновением ветра, с тихим шорохом песка, лёгким всплеском воды в кувшине, идущим по верёвке из колодца мудрости, вложи в них твои знание и силу. Я вижу волю твою, палец твой, бегущий по строке пророчеств, в которых слышу голос, говорящий мне: «Блеск меча – вот твоё солнце, острая кромка клинка – тонкая нить, ведущая тебя на Запад. Пыль от скачущей конницы – воздух для твоих лёгких, стены взятых городов – вот твой дом».

И ещё я слышу слова Пророка, тонким ручьём текущие прямо в моё сердце: «…спасение храбрых - под сверкающими саблями, и рай - под сенью мечей...»

Я ничего этого не искал. Но даже из поражений, которые ты в своей мудрости посылал мне, я выходил сильнее, опытнее, принимая с благодарностью твой подарок – Знание».

Так однажды ночью молился Аллаху Салах-ад-Дин Аль-Малик аль-Назир, Защитник веры, Правитель Яффы, Мосула, Дамаска, Каира, Басры.

Клинок джихада был готов к самому главному, для чего он был выкован и заточен на камне веры.

Всё чаще жадные франки, нарушая собственные правила и клятвы, грабили караваны, селения и города. Терпение мусульман иссякало, как вода колодца, засыпанного песчаной бурей. Земля Палестины замерла в тревожном ожидании перемен.

Но, верный обещанию, данному королю Иерусалима - поддерживать хрупкий мир на Востоке - Саладин закрывал глаза на многие безрассудные выходки крестоносцев. Он даже отослал выкуп Рено де Шатильону - исчадию ада - за свою сестру, захваченную этим бессовестным человеком на тропе мира, проложенной для паломников Медины.

- Они не держат слова и плюют на соглашения. Честь воина для неверных – пустой звук! – Правитель Дамаска был в гневе.

Связанный взаимными соглашениями с королём Иерусалима, курд медлил с местью.

Но всему есть предел. Поход, затеянный Шатильоном для захвата священной Мекки, переполнил чашу терпения правоверных, и Саладин дал клятву очистить землю Палестины от христианского, разноплемённого, раздираемого внутренней враждой воинства. Время пришло.