Копи царя Соломона

Это меня задело. Я зарядил скорострелку пулей и спокойно выждал, пока мой приятель отошел шагов на десять от своего отряда, в сопровождении только одного воина, верно, для того, чтобы лучше рассмотреть нашу позицию. Тогда я лег на землю, положил карабин на скалу и прицелился. Мой карабин, как и все скорострельные ружья, бил всего только на триста пятьдесят шагов. Воин стоял совершенно спокойно, так что мне было очень удобно в него целиться; но потому ли, что я был очень возбужден, что дул ветер или что цель была слишком далеко, только случилось совсем не то, чего я ожидал. Прицелившись, как мне казалось, наверняка, я спустил курок и, когда дым от выстрела рассеялся, с неудовольствием заметил, что мой воин цел и невредим, а его подчиненный, стоявший по крайней мере на три шага левее, лежит на земле, очевидно, мертвый. Намеченный мной военачальник проворно повернулся и побежал к своему отряду в заметном переполохе.

– Браво, Кватермэн! – закричал Гуд. – Вы его спугнули!

Это меня ужасно взбесило. Терпеть не могу промахиваться на публике и всегда стараюсь избежать этого, елико возможно. Когда человек только и умеет делать одно какое-нибудь дело, так уж он любит поддерживать свою репутацию, когда до него дойдет черед. Неудача совершенно вывела меня из себя, и тут я сделал ужасную гадость. Я поспешно прицелился и послал ему вторую пулю.

Несчастный взмахнул руками и упал ничком. На этот раз я не промахнулся и пришел от этого в великое восхищение, как настоящий зверь. Я привожу это в доказательство того, до какой степени мы мало думаем о других, когда дело идет о нашей гордости или репутации.

Наши войска, видевшие этот подвиг, разразились дикими криками радости, принимая это за новое чародейство белых людей и за доброе предзнаменование нашего успеха, а войско, к которому принадлежал убитый и которым, как мы впоследствии убедились, он действительно командовал, начало отступать в величайшем смятении. Тут и сэр Генри с Гудом взялись за ружья и принялись палить по тесной толпе воинов; я также выстрелил разок-другой, и, насколько мы могли судить, нам удалось повалить еще человек восемь или десять, прежде чем они очутились вне наших выстрелов.

Как раз в ту минуту, как мы прекратили свою пальбу, справа от нас раздался рев, тотчас подхваченный неприятелем с левой стороны, и оба неприятельских отряда одновременно перешли в наступление.

Тут человеческая масса, теснившаяся перед нами, раздалась немного на обе стороны и потом побежала мелкой рысцой к нашему холму, вдоль по луговой полоске, запевая на бегу какую-то дикую песню низко звучавшими, басовыми голосами. Мы открыли по ним беспрерывный огонь, пока они приближались; иногда помогал нам и Игноси. Таким образом, мы положили еще несколько человек, но, конечно, это произвело такое же действие на этот могучий прилив вооруженной человеческой стихии, как производит горсть мелких камешков, брошенная навстречу надвигающейся волне.

Они все приближались с криками, со звоном копий; теперь они уже теснили наши передовые посты, расставленные среди скал у подножия горы. Затем их движение замедлилось, хотя мы до сих пор не оказали им никакого сопротивления; им приходилось идти в гору, и потому они пошли тише, чтобы не затруднять дыхания. Наша первая оборонительная линия была расположена на полпути до вершины, вторая – шагов на пятьдесят ниже, а третья шла по самому краю равнины.

Они все приближались, и громко раздавался их воинственный клич:

– Твала! Твала! Бей! Бей!

– Игноси! Игноси! Бей! Бей! – отвечали наши.

Теперь неприятель подошел совсем близко и страшные толла (метательные ножи) полетели взад и вперед. Раздались ужасающие грозные вопли, и битва завязалась.

Заколыхалась масса сражающихся воинов, повалились люди и стали густо устилать землю, точно листья от дыхания осеннего ветра; но вскоре превосходящие силы нападающих дали себя знать, и наша первая оборонительная линия начала медленно подаваться назад и все отступала, пока не слилась со второй. Здесь произошла отчаянная схватка, но затем наши войска были снова оттеснены назад наверх; наконец минут через двадцать после начала битвы и третья линия вступила в дело.

Но к этому времени нападающие уже успели сильно утомиться и к тому же потеряли много людей убитыми и ранеными, так что прорваться через третью неприступную стену копий оказалось им не под силу. Некоторое время густая масса сражающихся подавалась то в одну, то в другую сторону, в пылу то утихающей, то разгорающейся битвы, так что исход казался сомнительным.

Сэр Генри смотрел на эту отчаянную борьбу загоревшимися глазами и вдруг, не говоря ни слова, бросился в самый разгар боя, Гуд последовал за ним. Я остался на месте.

Воины увидели гигантскую фигуру сэра Генри среди сражающихся и с удвоенной яростью бросились на врага с криком:

– Инкубу! Инкубу с нами!

С этой минуты не осталось никакого сомнения в исходе битвы.