Копи Царя Соломона. Сценарий романа

– Да расписаны мы, расписаны, – говорит Лоринков на ломанном румынском.

– Свадьбу просто еще не устраивали, как полагается, – говорит он.

– Вот в село к своим и едем, – говорит он.

Старушка одобрительно кивает головой. Наталья растерянно – она не понимает ничего – улыбается.

Дверь раскрывается, в проеме возникает хозяин с кувшином.

Крупным планом – красное вино льется в стаканы.

Четыре стакана, две руки – молодые, две – морщинистые, старые.

Лица всех четверых после первого стакана. Они, говоря прямо, выглядят удовлетворенными. Потом еще сдвинутые стаканы. Стол с едой… Затемнение.

Крупно – Наталья и Лоринков стоят на пороге комнаты. Лица растерянные. Дверь за ними закрывается. Поворачиваются друг к другу.

– Не мог бы ты лечь на полу? – спрашивает Наталья.

– Это крестьянский дом, – говорит Лоринков.

– Izba – говорит он.

– Тут полы на земле прямо, – говорит он.

– Но… – говорит Наталья.

– Слушай, ты не слишком много значения этому придаешь? – говорит Лоринков.

– Ну… – говорит Наталья.

– Господи, какие вы, евреи, зануды, – говорит он.

Пожав плечами, проходит на другой конец комнаты, ложится со своей стороны кровати. Наталья сердито говорит:

– Между прочим, мы, ев… – говорит она.

– Половину золота мне, – говорит Лоринков, вспомнив о чем-то.

– Нет, – говорит Наталья.

– Уговор есть уговор, – говорит она.

– Пять штук зелени за сорок тонн золота?! – говорит Лоринков, рассмеявшись.

– Пять штук зелени? – говорит недоуменно Наталья.

– А, не бери в голову, – говорит Лоринков.

– Бери в рот, – говорит он.

Общий план постели сверху. Оба одетые. Наталья сердито глядит в потолок. Лоринков тихо смеется своей пошлой шутке. Общий план комнаты, где были посиделки. Остатки еды на столе, на заднем плане хлопочет старушка.

Затемнение.

***

Камера отъезжает от стола с едой. За столом Иеремия, отламывает себе кусок хлеба, жует, поворачивает голову. Он смотрит в сторону постели, на которой сидят крестьянин с женой. Они сидят как перед фотографом: руки на коленях, прямая осанка. Похожи на меннонитов, которые решили сфотографироваться всей семьей, и папа с мамой уже сели, а 123 ребенка запаздывают.

Перед ними – Натан с ружьем.

– Ну что там, Натан? – говорит Иеремия.

– Зреют, – говорит Натан.

Пауза. Крупно стена, значки, вымпелы, фотографии. Место от ружья на ковре – выцветшее. Крупным планом – только они. Во время разговора глядят в камеру, друг на друга не посмотрели ни разу. Крестьянин очень тихо и спокойно – с достоинством – говорит жене (говорят по-румынски). Они вообще говорят с достоинством. Как два вождя сиу, которые решают – открыть сезон охоты на бледнолицых дьяволов или нет.

– Аурика, тебя не убьют, меня убьют, – говорит он.

– Как все кончится, поищи вот что, – говорит он.

– У печки, в шкатулке, лежит золотой браслет. Помнишь? – говорит он.

– Помню, Корнел, – говорит жена.

– Помнишь, мы собрались подарить его Нине, твоей племяннице, на ее свадьбу, которая состоится на следующей неделе, – говорит он.

– Помнишь, Аурика? – говорит он.

– Помню, Корнел, – говорит она.

– Ты, конечно, не будешь дарить его Нине, – говорит он.

– Конечно, нет, Корнел, мы же решили, что оставим этот браслет себе, потому что он слишком хорош для Нины, – говорит она.

– Да, это хорошо, что мы так решили, потому что тебе нужны будут деньги на мои похороны, – говорит он.

– Ты ведь так уже подумала, Аурика? – говорит он.

– Так я и подумала, Корнел. Прости меня, – говорит она.

– Ничего, Аурика, наоборот, ты молодец, ведь похороны даром никто не сделает, – говорит он.

– Так ты, наверное, отвезешь его, браслет этот, в город, да, Аурика? – говорит он.

– Конечно, Корнел, в ломбард, что у центрального автовокзала, – говорит она.

– А что, там мало дают за золото? Отвезти его в какое-нибудь другое место, где за него больше дадут, Корнел? Ты скажи, я отвезу, – говорит она.

– Не надо, Аурика, ты не вези его никуда, потому что он не из настоящего золота, а из поддельного, – говорит он.

– В ломбарде над тобой только посмеются, – говорит он.

– Как же так, Корнел? – говорит она.

– Я, когда поехал в город, сказал тебе, что купил его за три тысячи леев, помнишь, Аурика? – говорит он.

– Помню, Корнел, – говорит она.

– Так вот, Аурика, я тогда тебя обманул, потому что купил браслет не в магазине «Золото-серебро», а на центральном рынке, у цыган. Купил с рук. И заплатил за него сто леев, – говорит он.

– Корнел, как это? – говорит она.

– Так получилось. Мне просто стало жалко денег на подарок для этой дуры набитой, твоей племянницы Нины, – говорит он.

– Корнел, не смей так говорить, – говорит она.

– Это твои родственники все как один – олухи царя небесного, – говорит она.

– Да? А кого тогда выгнали из университета на втором курсе? Не твою ли дуру-племянницу, которая, к тому же, еще и шлюхой оказалась: залетела неизвестно от кого? – говорит он.

– Как неизвестно от кого… Корнел, какая же ты все-таки свинья, – говорит она.

– Прямо как все твои родственники, – говорит она.

– Я же тебе говорила, что она забеременела не «неизвестно от кого», а от Василия, который на ней и женится, – говорит она.