Копи Царя Соломона. Сценарий романа

– Но старый-то конь борозды не портит, ха-ха, – говорит он.

– Опять же, поварись в коллективе… приглядись, – говорит он.

– Присмотрись, – говорит он.

– То, се, путевку в жизнь дадим, направление в институт выпишем, – говорит.

– Пойдешь, как рабочая молодежь, на инженера, – говорит он.

– То се, пятое десятое, – говорит он.

Все это время – по ходу монолога, – Кацман одевается, застегивает на груди рубашку, надевает штаны, застегивает было штаны, потом махнув досадливо рукой… (Семен Семеныч! – воскликнут при этом совки, помешавшиеся на цитировании своих сраных не смешных фильмов, и это действительно отсыл к их сраной «Брильянтовой руке» – В. Л.…расстегивает ширинку, возится там руками, и выбрасывает в угол презерватив, который забыл снять, а сейчас снял… снова застегивается… наклоняется, обувается…

Крупным планом девушка на постели… глядит в стену… само собой, она не подавлена и не расстроена, это дурочка… крупно показаны ее красивые ноги, роскошная грудь… пустые, бессмысленные глаза… если бы Кацман хотя бы чуть-чуть имел дело с сумасшедшими, он бы понимал, что присутствует при легком штиле перед бурей…

– Ну… значит… я это… – говорит он у двери.

Крупным планом белая стена. Потом – проем двери. В нем появляется отец Натальи, тот расстегивается на ходу… Крупным планом дрожащие пальцы…

Камера отъезжает. Мы видим, что это пальцы Иеремии, который подвязывает рану бомжа, чтобы тот раньше времени не истек кровью. Тот говорит взахлеб и сделал паузу, чтобы набрать воздуху… Натан и Иеремия глядят на бомжа гадливо.

– А ты, значит, сука, там не был? – говорит Натан.

– Нет, конечно!!! – восклицает бомж.

Короткая черно-белая ретроспектива: мы видим входную дверь глазами кошки, и у двери, конечно же, три пары ног… Снова опушка. Иеремия нежно берет бомжа за подбородок одной рукой, – крепко держит – и, вкладывая палец в раскрытую рану на груди (для публики попроще это будет обыгрывание сцены с мучениями жертв в «Молчании ягнят», для тех, что посложнее – история Фомы и перстов в ранах Иисуса – В. Л.,говорит:

– Дальше…

Расфокусировка поляны: это взгляд бомжа, которому ужасно больно… белые и серые пятна…. снова нормальная резкость. Мы видим на кровати девушку, которая все так же лежит, – бесстрастно, как Пенелопа Круз в роли Кармен, давшая потрахать себя нелюбимому мужчине, – а на ней скачет отец Натальи. Тоже штаны собраны в районе щиколоток. Лицо у отца Натальи немножко недовольное. Ему явно хотелось бы какого-то встречного движения. Пока что он похож на вышедшего в тираж поп-певца, который приехал в город Нижний Вартовск и пытается расшевелить всех 126 посетителей своего «невероятного концертного шоу» криками «а теперь все вместе… в ладоши» (кстати, что именно в ладоши? – В. Л.).

Отец Натальи приостанавливается и глядит на лицо девушки.

– В транс, что ли, впала? – говорит он ей.

Та молча глядит в стену, не шевелится.

– Кацман, она тебе подмахивала? – говорит отец Натальи в сторону кухни.

– Еще как! – говорит Кацман с кухни.

– Под жопой заяц мог пробежать! – говорит он.

(Это старое сравнение из французских фаблио, использованное еще в сборнике рассказов Маргариты Наваррской, – а именно новелла про батрака, учившего служанку быть женой, – и оно погружает искушенного зрителя в атмосферу легкого, пикантного разврата Франции Средневековья, а неискушенный просто посмеется над словом «жопа» – В. Л.).

Отец Натальи хмыкает. Продолжает. Девушка глядит в стену.

– Мля, да вздохни ты хоть, – говорит отец Натальи.

Девушка переводит взгляд на него. В ее глазах – испуг и удивление. «Кто это», – читаем мы в ее глазах. Это редкий момент просветления.

– К-к-то вы? – говорит она

– Да, от так вот, – шипит отец Натальи.

– Я правда не… – говорит она.

– Да, да, мля, – говорит отец Натальи.

Размахнувшись, дает девушке пощечину.

Строителю Кацману фантазии бы на такое не хватило, нам становится понятно, почему именно отец Натальи нашел себя на загнивающем Западе. БДСМ, все такое. Но, увы, пощечина срабатывает как катализатор истерики.

Девушка начинает биться и страшно кричать. Отец Натальи затыкает ей рот одной рукой, другой прижимает к кровати. Крупно – сжатые челюсти девушки, потом – стремительно растекающееся по простыне красное пятно, гневное лицо мужчины, поднятый кулак, звук серьезного удара…

– Сука! – хрипит отец Натальи.

– Руку прокусила, мля, – хрипит он.