Копия

Ануки сама долгое время прожила в деревне, и потому смогла коротко объяснить юноше, что это большое белое корыто, наполненное теплой водой и называется «ванна». А по своему предназначению – эта ванна, ничто иное, как обыкновенная бадья для омовений, с той лишь разницей, что в ванне можно полежать. Пробка для слива воды расположена на дне ванны. В чане, который стоит рядом, чистая вода для ополаскивания, ковш висит на ручке. На полке мыло и мочалка, полотенца висят на перекладине. А на стуле лежит чистое белье и халат. Тапки и гольфы находятся под стулом. Грязную одежду следует положить в корзину. Зачитав инструкцию по приему ванны, Ануки спросила Тэйри, понял ли тот что и как надо делать, и потребуется ли ему помощь. Тэйри весьма смутился и заверил, что все сделает сам. Но Ануки перед уходом посоветовала ему не торопиться, чтобы не поскользнутся, но и не тянуть время, потому что Бонзи тоже нужно успеть принять ванну до ужина. По завершению процедуры, следует позвонить в колокольчик, который домохозяйка, вынув из кармана своего платья, оставила на полке.

Когда Ануки вышла, юноша решил все же немного оглядеться. Комната, в которой размещалась ванна, была небольшой, но в ней все было устроено удобно. В каждом углу на полочках с медными отражателями были закреплены четыре масляных лампы, которые наполняли комнату теплым и спокойным светом. Пол был вымощен, уже знакомыми юноше, темно серыми каменными плитами. Такими же плитами, только меньшего размера, были отделаны стены и потолок. Тэйри снял с себя одежду и сложил в корзину. Он забрался в ванну и ощутил благодатную негу. Теплая вода обволакивала его тело, лаская и очищая кожу. Тэйри стал дышать гораздо полнее, и почувствовал в себе необычайную легкость и свежесть. Ему казалось, что он стал одним целым с этой чудесной, животворящей жидкостью.

Завершив омовение, паренек осушил тело и волосы мягкими полотенцами и стал одеваться. Сначала он облачился в широкую рубашку из белоснежного батиста, затем надел сатиновые шаровары и гольфы, связанные из тончайшей козьей шерсти. И потом всунул ноги в шевровые туфли. В завершение он одел шикарный халат из багрового плюша, отороченный по воротнику лиловым атласом. Одевшись, Тэйри взял с полки гребень и зачесал, еще влажные, волосы назад. Он не глядел в зеркало с тех пор, как умерла его любимая матушка, но теперь, увидев рядом овальное медное зеркало, и ощущая себя чистым и свежим, он не удержался от любопытства увидеть себя как бы глазами стороннего человека. С первого взгляда он не узнал себя. В зеркале отражался исхудавший и вытянувшийся вверх молодой человек, лицо которого больше не было таким забавно умиляющим как раньше, хотя в глазах все еще искрились задорные огоньки. С минуту он привыкал к своему новому облику, затем, взяв колокольчик, открыл дверь и позвонил.

Через полминуты подошел Бонзи, который уже получил заказ и даже успел обсудить с Ануки некоторые особенности приготовления сегодняшнего ужина, и теперь пришел для принятия ванны, держа под мышкой комплект чистого белья. Он снова широко улыбнулся Тэйри и сказал, чтобы тот пока поднимался на второй этаж и осмотрел свою комнату, которая находится справа от лестницы за второй дверью.

Тэйри, с благодарностью, вежливо кивнул хозяину и поднялся вверх по лестнице. Пройдя по коридору в правую сторону он отсчитал вторую дверь и приоткрыл ее. Цветастая ковровая дорожка вела к окну с полукруглым верхом. На подоконнике находился кувшин, а рядом стоял медный подсвечник с высокой восковой свечой, которая также казалась медной в лучах заката. Только войдя в комнату, Тэйри увидел широкую кровать, покрытую атласным стеганым покрывалом, в изголовье которой, возле стены, стоял стул, со сложенной на нем ночной сорочкой. Только сейчас Тэйри осознал, что это – его дом, в котором он, непостижимо чудесным образом, после долгих скитаний, оказался. А ведь только сегодня утром он даже не мог и помечтать, что эта череда скитаний и унижений когда-нибудь закончится. Он вспомнил своих родителей, и подумал, что если они могут видеть его из того мира, в котором они сейчас пребывают, то души их озаряются радостью.

Так он и стоял в размышлении и даже не заметил, как Бонзи подошел к нему и тихонько кашлянул. Обернувшись, Тэйри увидел на лице Бонзи вопрос, нравится ли юноше его комната. В ответ Тэйри только вдохнул полной грудью и его лицо расплылось счастливой улыбкой.

Бонзи сказал, что пора ужинать и поднял указательный палец в знак того, что следует прислушаться. Через пару секунд они услышали звон гонга, извещающего о том, что все готово для вечерней трапезы.

Они спустились на первый этаж, где слева от лестницы находилась в дверь в столовую. Столовая была ярко освещена двумя десятками свечей, половина из которых излучали свой ласкающий свет, находясь в большом круглом ободе, висевшим под самым потолком в центре помещения.