Копия (СИ)

Блонди распознал фальшивку мгновенно, но почему-то не стал за это наказывать. Странно усмехнулся и… несколькими умелыми касаниями превратил наигранную страсть в настоящую, привязав этим питомца куда крепче и сильнее, чем сделала бы любая цепь. Та самая первая ночь в Эосе забываться не желала, не смогла стереть ее боль, не выбили удары, не обесценили насмешки.

Наверное, тогда Хели и втрескался по самые уши в своего господина, совершенно забыв, что делать это нельзя ни в коем случае, что он сам — всего лишь игрушка, питомец, от которого блонди нужны только покорность и тело. Впрочем, насчет первого Хели все сильнее сомневался. После того случая с коммуникатором Аргос не отправил его в карцер и не наказал дополнительно, и на мгновение монгрелу показалось, что этого хозяину и хотелось. Сопротивления? Но зачем? Разве не должен пэт быть безвольно-принимающей стороной?

Об этом ему все уши прожужжал Поло — фурнитур Аргоса, от вышколенной вежливости которого Хели хотелось блевать. Поло умело скрывал презрение к новому питомцу за заученно-приклеенной улыбкой и медово-липким голосом, который раздражал монгрела еще сильнее сверкающей белизны слишком ровных зубов фурнитура. Острое желание проредить их поднималось в душе Хели всякий раз, когда Поло удостаивал его очередной лекции по правилам поведения.

— Не советую заниматься рукоприкладством, как в отношении меня, так и в отношении кого-либо из пэтов, — заявил как-то Поло в ответ на очередной чересчур красноречивый взгляд Хели. — Господин не любит, когда имущество портят без его позволения. Ты же не хочешь испытать на своей шкуре его настоящий гнев? — слово «настоящий» Поло выделил голосом, давая понять, что именно оно в данной фразе ключевое.

— Пошел ты, — огрызнулся тогда Хели, рассматривая себя в зеркало и понимая, что эта черная майка и штаны сидят на нем, как на корове седло, а новая короткая стрижка не идет совершенно.

Волосы — чуть ли не единственное, что Хели в себе по-настоящему любил — Аргос приказал состричь сразу же, как только увидел свое новое приобретение. Мнение самого Хели хозяина не интересовало, а монгрел только тогда начал понимать, во что именно ввязался. Впрочем, больше его не стригли ни разу, но Хели и в голову не могло прийти, что связано это с визитом Первого Консула.

За прошедшие годы волосы юноши успели порядочно отрасти, только беды от них было куда больше, чем радости — блонди не отказывал себе в удовольствии наматывать пряди на руку, вздергивать голову питомца вверх и смотреть, как невольно наполняются слезами темные глаза. Как-то раз, снова не понимая, что делает, Хели вцепился в ответ в волосы Аргоса — прохладное золото оказалось настолько приятным на ощупь, что монгрел ахнул, забыв о том, что сотворил недозволенное.

Хели прошило током от этого прикосновения, разряд прошел по телу и подействовал сильнее химического афродизиака. Прикосновение к волосам божества вырвало из груди монгрела негромкий стон, губы раскрылись, а глаза затуманились желанием. Он не мог заставить себя разжать пальцы и выпустить волосы блонди, и даже перспектива наказания в этот момент не пугала.

На секунду Хели показалось, что в обычно холодно-стальных глазах промелькнуло что-то похожее на удовольствие, но только показалось — не меняясь в лице, Аргос положил руку на горло питомца и начал медленно сдавливать его, до тех пор, пока монгрел не схватился обеими руками за душащую ладонь. Потом его, почти потерявшего сознание, отшвырнули к стене, но запомнилось не удушье, а… струящееся золото, стекающее по руке. И стоило пойти на риск, чтобы пережить это снова.

И Хели рискнул — в момент, когда блонди нависал над ним, а тела были единым целым, монгрел запустил обе руки в растрепавшиеся золотистые пряди, выгнулся от удовольствия, снова столь же острого, и тут же ощутил, что движения блонди стали резче и грубее. Полуприкрыв глаза, Аргос прошептал:

— За это я сломаю тебе пальцы… потом…

— Похуй, — выдохнул Хели и громко застонал, теперь уже сам подаваясь навстречу каждому движению бедер Аргоса…

Пальцы остались целыми, а сам Хели был измотан совершенно — блонди покинул его только под утро. Но сожаления не было.

Зато оно появилось сейчас, когда боль в плече, вместо того, чтобы утихнуть, становилась сильнее. Хели понимал, что если все же не собирается сдохнуть, ему нужно подняться и пойти на поиски врача. Сейчас. Пока еще может передвигаться самостоятельно, несмотря на жар, разлившийся по телу. Сейчас, потому что еще через пару часов он просто не встанет.

========== Глава 3 ==========

Несколько бордовых капель вина сорвалось с края наклоненного бокала и упало на белоснежный ковер, но единственный, кто заметил это, был фурнитур, молча и почтительно ожидающий, когда же господин соизволит отдать распоряжения относительно завтрашнего дебюта нового академки, на лице которого теперь не было и следа от удара монгрела.