Коптский крест

— П-прошу вас, господин лейтенант, — выдавил, наконец, из себя мальчик. — Я подожду, смотрите, пожалуйста…

Моряк благодарно кивнул гимназисту, одну за одной откладывая открытки на прилавок. Всего он выбрал четыре штуки – две английские открытки, посвященные войне с бурами[49], и две – русские почтовые карточки с репродукциями картин художника Верещагина. На одной из них, под нанад которой кружили в бледно-голубом небе чёрные стервятники[50].

— Я, с вашего позволения, приобрету эти экземпляры, Акакий Севостьяныч – разумеется, если юноша не передумает, и уступит вам свое собрание. Если же нет – вот, прошу вас… — и офицер подал Николеньке изящно гравированную визитку, — не откажите в любезности посетить мое скромное жилище. Я живу здесь, неподалеку – и, думается, мы с вами сможем прийти к соглашению. И, кстати, если вам попадутся интересные карточки на тему морских баталий – я бы с удовольствием посмотрел.

— Так вы не откажите в любезности, отложите для меня эти карточки, — снова обратился моряк к старику-букинисту. — А я загляну к вам на днях – тогда, все вместе и заберу. — И с этими словами офицер коротко поклонился собеседникам и покинул лавочку.

— Ну так что, молодой человек, — напомнил о себе Акакий Севостьяныч, — вы решились, продаете или нет?

— Продаю, — вздохнул Николенька. — Вот, берите, прошу вас…

Глава одиннадцатая

Удивительная все же штука – человеческая психика! Только вчера Олег Иванович ступал по этим мостовым, в глубине души ожидая, что вот, сейчас все это исчезнет, и он проснется – и останется только разочарованно вздохнуть, потянуться и сказать – «и приснится же такое…»

Но мостовые упрямо никуда не исчезали. Не исчезал и точильщик, мимо которого как раз шагали наши герои – хмурый детина, который крутил ногой педаль своего нехитрого приспособления, оглашая улицу пронзительным визгом круглого камня. Взяв в обе руки кухонный нож, лезвие которого вполовину истончилось за долгие годы заточек, детина водил острой кромкой по камню – и лезвие фонтанировало снопом веселых оранжевых искр. Владелица ножа, тетка в необъятных юбках, с плечами замотанными пестрым платком, обшитым по краям густой бахромой, стояла рядом с точильщиком. Она кивала, на манер китайского болванчика, попадая в ритм движения ноги, раскручивающей круг точильного станка.

Олег Иванович отвел глаза от этой бытовой сценки и покосился на мальчиков. А тем было не до точильщика – как, впрочем, и не до других московских типов, обильно украшавших собой кривоватые булыжной мостовые.

Ваня о чем-то увлеченно рассказывал Николке – и речь явно шла не о способах заточки ножей, но о чем-то куда более высокотехнологичном. Точно – вот Иван протянул гимназисту плоскую коробочку фотоаппарата, и Николка, закусив губу от осознаия важности происходящего, навел объектив на идущего по другой стороне улицы офицера. Мальчик держал мыльницу на вытянутых руках, откинув голову, а Ваня заглядывал сбоку в экранчик камеры и давал советы.

Олег Иванович усмехнулся. Конечно – ребята и думать забыли о футуршоке и теперь увлеченно осваиваются в новой реальности. Оно и к лучшему – в конце концов, чем быстрее они свыкнутся с тем, что путешествия во времени стали теперь повседневным фактом их новой жизни, тем проще.

Путешественники шагали вдоль средних торговых рядов – к углу улицы Ильинка и Хрустального проезда. Повернув за угол, они должны были выйти часовому магазину, который держал на углу Варварки немец Штокман. Извозчик, рассказавший Олегу Ивановичу об штокмановском магазинчике, брался подвести прямо к его дверям, но Олег Иванович попросил остановить пролетку, не доезжая до китайгородской стены – а дальше путешественники во времени отправились пешком. Олег Иванович хотел ближе рассмотреть эти, мало, в сущности изменившиеся за последние 130 лет улицы и переулки. Конечно, часть зданий из тех, что достояли до 2014-го года, были построены куда позже – но большинство были на своем месте, и Олег Иванович улыбался знакомым фасадам, как старым друзьям, неторопливо постукивая тростью по истертой мостовой брусчатке.