Кор-Унтару

   Подрагивая от отвращения, Шеа чувствовала, как напряжение стаей горячих мурашек по венам оставляет ее тело, сменяясь нечеловеческой усталостью. Тепло быстро покидало труп животного, пропитавшаяся кровью и водой одежда начала холодить. Шеа выползла из-под волчицы, кашляя и отплевываясь. В левом плече занимался жар, саднили царапины на руках и ребрах, а голова кружилась от зловония и голода. На остатках воли Кор-Унтару сделала еще полсотни шагов, а затем ноги ее подкосились, и она просто рухнула в океан мокрой травы.

   Казалось, теперь дух покинет ее тело, но что-то не давало соскользнуть сознанию в холодную темноту. Вот уже четверть часа натянутой струной на грани восприятия гудела странная смесь голода и жажды, боли и сладкого предвкушения. Шеа замычав, поднялась на локтях, как слепой щенок, водя головой в попытке уловить тревожный зов. Когда ей показалось, что она распознала направление, ноги сами понесли ее вперед.

   В нескольких лакратах от места схватки Кор-Унтару застыла на краю неглубокой землянки, вырытой под кустом терна. Там в ворохе сорванной травы копошились, в темноте похожие на крыс, новорожденные волчата. Шеа опустилась на колени, прислушиваясь к урчанию и писку. В голове проплыла усталая мысль: "Не жильцы".  Женщина коснулась кончиками пальцев одного из щенков. С пугающей остротой и ясностью ощутила безумный ритм крошечного сердечка, частое дыхание и дрожь замерзающего тельца.

   Кожу обожгло горячее дуновение знакомой силы. Отобранной. Насильно вырванной из оболочки. Кор-Унтару в замешательстве отдернула руку, не понимая, что происходит. Струна внутри нее натянулась до предела, запев. Шеа осторожно провела подушечками пальцев по брюшку волчонка. На коже остался мокрый след. Перекушенная пуповина еще сочилась кровью - зализывать ее было некому. Шеа почувствовала, как в глубине ее тела зарождается странная дрожь. Дыхание стало тяжелым и прерывистым, кожа пылала. В области желудка разворачивал щупальца чудовищный спрут, требуя... пищу. Как в тумане, ведомая слепым инстинктом, она поднесла испачканный палец к губам и облизала... По языку разбежались колкие искорки, в голове словно взорвалось солнце, опалив душу, развеяв остатки рассудка.

   Укус. Чужие судороги. Агония. Жар силы, струящейся по горлу.

Безумие насыщения, ликование, эйфория...

   И, кажется, пустота заполнена... Но лишь частично. На время.

   Дождь хлынул стеной.

   Шеа еще долго сидела на краю разоренной землянки, чувствуя, как по щекам текут горячие струйки, разбавляя ледяное прикосновение дождевых капель. Она плакала впервые за очень долгое время. Плакала в последний раз.

   Две ночи спустя Кор-Унтару впервые изменила тело.

   Потревоженные птицы взмывали из травы в небо, когда мимо, забыв себя, по степи неслась черная волчица. Где-то бесполезным хламом валялись остатки снаряжения канн-даэмор. Только измазанный в крови кард болтался в ножнах под брюхом зверя.

                                                 * * *

   Шеа тряхнула волосами, отгоняя наваждение памяти.

   Трансформация перешла в следующую стадию.

   Короткая черная шерсть поползла по коже, кости истончились, вывернулись суставы. Через минуту на подоконник запрыгнула кошка. Вполне обычная. Разве что чуть крупнее зенирских обитателей помоек.

   Вонь города облепила чувствительный серый нос, по спине прошел озноб, вздыбливая шерсть. Глаза кошки уже следили за возившимися у стен крысами. В их худых грязных тушках теплились капли силы, переродившейся за полвека в десятках поколений, почти исчезнувшей. Но это было хоть что-то. В глубине кошачьего сознания вздрогнула Кор-Унтару, вспомнив волчат, что были тогда так похожи в темноте на грызунов. Но возрождающийся голод уже подавил мысли. Кошка, спрыгнув на деревянную мостовую, набросилась на крысиный клубок.

   Капли кислого вина. Наперстками.

                                               * * *

   Гончие замедлили бег. Несколько минут они кружили вдоль берега Дички, после чего, определившись с направлением, бросились в воду. Гон резко повернул на запад, оставив за спиной реку. След уводил вглубь материка.

   - Халахам, это ты? - Теан встрепенулся, поднимаясь, когда кто-то вошел в фургон.

   - Нет. Это я. Всего лишь. - В голосе Эрикира слышалось раздражение. За неделю он уже успел привыкнуть к обществу виконта и вместе с тем растерял всю робость. Даже взял манеру огрызаться в ответ. Сам Н'Карн пока делал вид, что не замечает, отдавая долг благодарности, но этот парень уже начинал его злить.

   - Какая муха тебя укусила, что ты носишься туда-сюда уже битый час? - Теан не требовал ответа. Ему было все равно, лишь бы прекратилась эта возня.

   - Мое дело.

   Н'Карн сжал зубы, укладываясь обратно на лежанку. "Вот дать бы в морду, чтоб успокоился, и поспать хоть часок спокойно".