Корабельная медсестра

– Ни за что на свете! Я просто распоясавшийся грубиян – после того, как вы с ангельским терпением выслушали мое нытье, – он наклонился к ней. Гейл посмотрела на Гарри с улыбкой, давая понять, что прощает его. Их лица оказались совсем рядом друг с другом.

– О, сестра, – прозвучал вдруг рядом любезный женский голос. Гейл подняла голову и увидела, что к ним подходит миссис Мэтьюсон; за ней следом шел доктор Бретт. – Как мило с вашей стороны, что вы развлекаете моего сына. Бедняжка, он не привык сидеть без движения. – Миссис Мэтьюсон устроилась в кресле рядом с Гейл и доктор Бретт подал ей подушку и стопку журналов, которые нес в руках.

Она грациозно поблагодарила его и Бретт, козырнув, удалился, так и не сказав ни слова. Несмотря на солнце, ярко светящее в небе, Гейл вдруг зазнобило. Глаза доктора, когда он глянул на нее, были холодными, как айсберг, а лицо стало каким-то окаменевшим. Что могло ему так не понравиться'?

Это продолжало ее беспокоить и после того, как она оставила Мэтьюсонов и устроилась в своем любимом тихом уголке на верхней палубе.

Может быть, увидев их так близко склоненными друг к другу (а Гарри еще и держал ее руку в своей), он решил, что Гейл своим поведением нарушает профессиональный кодекс? Она еще не во всех тонкостях усвоила, что можно, а что нельзя делать согласно правилам компании для команды в отношении пассажиров.

В одном она была твердо уверена. Она не позволит никакому новому недоразумению омрачить ее отношения с Грэмом Бреттом. Мысли Гейл обращались к доктору Бретту опять и опять.

Интересно, как он теперь воспринимает женщин, с которыми его сталкивает жизнь? Возможно, ли пробиться сквозь ту преграду, которую воздвигла вокруг его сердца память о трагической любви? В своих плаваниях он, должно быть, встречал стольких очаровательных женщин, принимал их за своим столом, вел с ними беседы, танцевал – ведь для старших офицеров и врачей открыт доступ ко всем развлечениям.

Неужели призрак этой мертвой девушки, которая была так похожа на Гейл, вечно останется для него более реальным, чем любая живая женщина.

Гейл чувствовала себя уязвимой и безоружной в этом новом пугающем мире. Если это и есть любовь, то ей повезло, что она узнала ее только сейчас.

Гейл закрыла глаза, пытаясь усилием воли взять свои чувства под контроль. Подумать только, так переживать из-за того, что доктор Бретт выглядел недовольным! Она была возмущена собственной слабостью.

Гейл вскочила с шезлонга, радуясь, что ей пора бежать на дежурство. «Что мне на самом деле нужно – так это побольше работать и поменьше тратить время на глупые мысли», – говорила она себе, пока быстро шла по палубе. – «Я слишком расслабилась в последние дни ».

После вечернего приема больных, когда Гейл укладывала папки с бумагами в шкаф, доктор Бретт спросил ее из-за своего стола:

– Сестра, не говорил ли вам молодой Мэтьюсон о том, что он хочет спуститься на берег в Порт-Саиде?

– Нет, доктор. А он хочет?

– В любом случае это недопустимо. Пусть радуется, что ему вообще разрешили вставать. Мне жаль, что он не может полноценно участвовать в жизни корабля, по-моему, ему было бы легче. Похоже, Гарри и его девушка переживают сейчас трудное время.

Гейл повернулась к нему, как только он заговорил и увидела, что доктор выглядит не на шутку озабоченным. Что бы это могло значить? Гейл вернулась к прерванному занятию.

– Я думаю, что Гарри слишком молод и жизнерадостен, чтобы легко переносить постельный режим.

– Да, но тут есть и еще кое-что. – Доктор помолчал. – У меня был вызов к Бэрри Харкорт перед вечерним приемом. Буря эмоций. Я думаю, бедная девочка находится на грани нервного срыва. Все, чем я мог ей помочь – дружеский разговор и таблетка успокаивающего, что, конечно ни на йоту не повлияло на причину ее состояния.

– Похоже на солнечный удар, правда? – быстро сказала Гейл, и ее голос прозвучал неестественно жестко. – Я видела ее на площадке для игр после обеда. – Она закончила укладывать папки и, повернувшись, наткнулась на холодный и неодобрительный взгляд его голубых глаз.

– Напротив – я бы сказал, что это прямой результат холодного отношения со стороны миссис Мэтьюсон. Она очень несчастна, ей требуется сочувствие.

Гейл почувствовала упрек, скрытый в словах доктора. Она настороженно опустила глаза.

– Миссис Мэтьюсон слишком серьезно относится ко всему, что касается ее драгоценного сына, – продолжал Бретт. – Они были на борту «Юджинии» несколько месяцев назад, по дороге в Англию. Вы бы видели, как она его оберегала от девушек! На судне над этим даже начали смеяться.

– Всем известно, что Гарри станет очень богатым молодым человеком, – не сдавалась Гейл. – Я думаю, что его мать нельзя винить за то, что она хочет быть твердо убеждена в том, что его будущая жена любит именно его, а не его деньги.