Корабельная слободка

Оглядев все это, капитан Стаматин остался стоять посреди зала. Голова у него тряслась, и он чувствовал, что стоячий ворот мундира стал ему тесен. Мимо Стаматина с громом и звоном пробегали английские офицеры. Бросив любопытный взгляд на пленного командира балаклавской роты, они исчезали в дверях, которые вели в коридор. Один из них что-то шепнул переводчику, и тот, тщательно подбирая слова, торжественно возгласил:

— Его милост… э-э-э… главнокомандующий лорд Джеймс-Генри Раглан!

И указал на среднюю дверь между окном и печкой.

Капитан Стаматин выбросил ногу и, сделав несколько шагов, очутился в собственном кабинете.

В кабинете все было на месте. На письменном столе, как всегда, стояла начищенная кирпичом медная чернильница в виде пушчонки на лафетике. Весь подоконник был попрежнему занят цветочными горшками с бальзаминами и душистым горошком. И по стенам на коврах висели те же кинжалы, пистолеты, собачьи арапники и трубки с длинными чубуками. Но в кресле… Но в кресле перед письменным столом… В кресле капитана Стаматина за его письменным столом сидел не капитан Стаматин. Капитан Стаматин остановился в дверях, и по бокам у него стояли конвойные солдаты с красноносым переводчиком. А в кресле за письменным столом сидел пожилой толстяк, бритый, рыхлый, с пустым рукавом, заправленным в карман просторного сюртука.

Толстяк, отдуваясь, откинулся на спинку кресла. Он заговорил вяло, лениво обмахиваясь крохотным костяным веером. Капитан Стаматин из его речи не понял ни слова.

Но тут на помощь явился красноносый переводчик. Он кашлянул, потер себе кулаком вспотевший лоб и сказал:

— Господин главнокомандующий… лорд Джеймс-Генри Раглан говорит: ви… э-э-э… ви безумец. — Переводчик вздохнул и повторил — Да… ви безумец. И неужели ви думаль с маленький… с маленький горсточка ваших зольдат остановить… э-э-э… остановить цели армия? О! — заключил переводчик. Он грозно взглянул на капитана Стаматина и добавил — Вас спрашивайт господин главнокомандующий. Отвечайт.

— Я русский офицер, — сказал капитан Стаматин и потрогал левой рукой темляк на своей сабле. — Я русский офицер… слуга отечества. Что сделано, так это, значит, по долгу присяги, по совести. Чтобы совесть была спокойна. А ты спроси главнокомандующего: у него… то самое… совесть есть? В моем доме, в моем кресле, незваный-непрошеный…

Красноносый долго переводил. Лорд Раглан все обмахивался и обмахивался веером и наконец процедил сквозь зубы только два слова.

— Господин главнокомандующий, — начал после этого снова свою канитель переводчик, — господин главнокомандующий лорд Джеймс-Генри Раглан говорит: этот… э-э-э… этот ест право войны.

— Это не война! — вскричал Стаматин. — Это… грабеж это. По рукам дадим, чтобы… то самое… неповадно было.

Красноносый снова перевел. Лорд Раглан перестал обмахиваться и внимательно поглядел на Стаматина. И Стаматин поглядел лорду прямо в его водянистые, почти совершенно белые глаза. Минуту длилось молчание, пока лорд, бросив переводчику несколько слов, снова принялся за свой веер.

— Господин главнокомандующий… — И переводчик, обратившись к Стаматину, топнул ногой. — Ви есть пленный! — крикнул он, нахмурив брови. — Ви положийт оружие; ваша шпага положийт, о! И ви идет отсюда и, пожальста, не говорийт… э-э-э… не говорийт дерзост и разны то самое.

Капитан Стаматин отстегнул саблю и медленно поднял ее к лицу обеими руками. Он только теперь заметил, как потускнел на ней от времени темляк и порыжели ножны. И сердце у него сжалось при мысли, что это уже непоправимо. И больно ему стало от того, что надменный враг, торжествующий иноплеменник, посмеется над бедной саблей русского офицера.

«И пусть его!» — все же решил Стаматин.

Он поднес свою саблю к губам и поцеловал, И торжественно, как величайшую драгоценность, положил на стол. Потом повернулся, сделал шаг левой ногой, выбросил правую и зашагал из кабинета, через зал, через прихожую, сопровождаемый караулом в красных куртках.

Впереди шел караульный начальник, волоча за собой свой огромный палаш. Лорд Раглан стоял, обливаясь потом, у раскрытого окошка и наблюдал за прохождением капитана Стаматина по плацу. У ворот арестного дома с решетками в окнах капитан Стаматин остановился. Через минуту-другую ворота распахнулись, и командир балаклавской роты капитан Стаматин, шагнув, выбросил правую ногу и исчез за воротами.

XXVII Большая бомбардировка

Христофор Спилиоти, балаклавский грек, ловил рыбу в море, когда услышал из крепости сигнал ударом в колокол. Схватившись за весла, Христофор погнал свою шлюпку к берегу. Потом забежал домой, сорвал со стены ружье и бросился на набережную бухты. Здесь он присоединился к роте капитана Стаматина.

Он был уже не молод, Христофор Спилиоти. У него даже внук был в Севастополе, в Корабельной слободке. Но Христофор, как и все греки, ненавидел турок. Он знал, что, вместе с англичанами, с французами, и турки высадились в Крыму. И теперь ему надо стрелять в пришельцев, все равно — турок ли это, англичанин или француз.