Корабль-дракон

Патриция боялась отдать ей судовой журнал. Вдруг русалка выхватит его и нырнет на дно. Конечно, не хорошо подозревать русалок в том, что они воровки. Пока что они у нее ничего не украли.

Русалка заглянула в раскрытый журнал и обескуражено захлопала ресницами. Кажется, она переоценила свои морские силы. Земная грамота ей была непонятна.

— Это не язык одного из прибрежных государств, — нахмурилась она.

— А ты знаешь только языки прибрежных королевств? — Патриция удивилась, что русалка вообще грамотна.

— Еще я знаю морской и океанский языки, — похвасталась она. — Я даже немного понимаю язык огненной страны — Тиории, потому что иногда ругаюсь с огненными феями, которые обитают на ее берегах.

Патриция от удивления присвистнула. Только русалкам может прийти в голову выучить чей-то язык исключительно для того, чтобы на нем ругаться с соперницами. Всем известно, что огненные духи Тиории были соперницами водоплавающим волшебницам.

— А как тебя зовут? — спросила Патриция у русалки. — Мы с тобой разве знакомы?

Русалка изумленно подняла на нее глаза.

— Я точно тебя раньше никогда не видела, — определила Патриция.

Темно-синие глаза русалки еще больше расширились от изумления.

— В какие игры ты со мной играешь? — возмутилась русалка и взмахнула синим хвостом так, что водяные брызги полетели во все стороны. Перепончатая рука русалки вдруг наткнулась на странный символ, выгравированный на металлической обложке. В руку русалке моментально ударила серебристая молния.

— Ах! — русалка вскрикнула. — Это же символ Аделаиды.

Русалка бросила тетрадь назад Патриции, а сама поспешно нырнула в воду.

— Какая муха ее укусила! — Патриция не знала, чем объяснить странное поведение морских дев. То они хотят дружить, то моментально уплывают. От символа, почти незаметного на металлическом окладе, русалка уплывала, как от чумы.

— Это символ несостоявшейся жертвы морю, — подсказала Зелигена, наблюдавшая за сценкой. — Русалки его не любят, потому что когда-то он привел к большим проблемам.

— Разве русалкам может причинить проблемы что-то кроме огня?

— Может, но они и сами об этом сперва не знали, — Зелигена нервно хлопала зелеными крыльями. — Видишь ли, если русалка попадется в сеть, то сеть лопнет, а если направить в русалку гарпун, то он рикошетом отлетит назад в того, кто его метнул. Русалки — талантливые волшебницы. А уж о сиренах и говорить нечего. Те усыпят любого своим пением или вызовут целый шторм. Я своими глазами наблюдала, как Лорелея устраивает наводнения, которые затопляют целую страну, но об Аделаиде я мало, что знаю.

— А кто такая Аделаида? Очередная дочка морского царя?

— Нет, она не принцесса и даже не аристократка, а самая обычная девушка.

— Тогда из-за чего столько шума?

— Из-за ее удачного отказа стать жертвой морю.

— А разве жертва может оказаться от жертвоприношения?

— Если она найдет способ это сделать, то это принесет грандиозные трагедии.

— Ты шутишь?

— Дело было так, — Зелигена вспорхнула над бортом и начала рассказывать, иногда с ее зеленых пальчиков сыпалась пыльца, складывавшаяся в сверкающие картинки происшедшего. — Это случилось давно в одном прибрежном государстве, где каждое десятилетие выбирали одну жертву для спасения всей страны от потопа. Это должна была быть очень красивая девушка и совершенно невинная. Ее следовало одеть в торжественные пурпурные одежды, украсить драгоценностями и отвести к пентаграмме, начерченной на песке. Всё было очень помпезно. Пентаграмму окружали кострами, девушку, одурманенную магически эликсирами, клали на песок и наносили ей порезы, а затем жрецы читали молитвы призыва морских богов и хором пели песнопения. Едва костры гасли от взметнувшейся к берегу волны, то жертву пора было оставить на побережье в одиночестве. Ее либо забирало морское чудовище, либо красные жрицы-сирены из храма морского бога Дарунона приходили ее растерзать. Они выходили из волн и набрасывались на жертву.

— Любопытно, но жутко! — признала Патриция.

— Во всем этом крылся особый умысел, — продолжила Зелигена, — но я даже не знаю, куда склонить чаши весов судьбы. С одной стороны это было спасением для целого королевства. Одну жертву морю приносили вместо целой страны. Что важнее: одна жизнь или тысячи? С другой же стороны для жертвы это была жуткая несправедливость, особенно если жертва была сиротой, и ей некого было спасать. Почему она одна должна умереть ради спасения толпы чужих ей людей, которые вполне вероятно всю жизнь относились к ней нелюбезно. Уж я-то знаю, что вежливые люди встречаются на берегах крайне редко. В общем, Аделаида решила, что ее загубленная ради спасения целой цивилизации жизнь это вопиющая несправедливость. Жрецам побережья было удобно принести в жертву одну девушку вместо целой цивилизации, а Аделаиде было удобнее спасти одну себя. К разочарованию жрецов Аделаида оказалась очень сильной личностью. Такие, как она, встречаются раз на миллион. Она сумела вызвать морских богов и договориться с духами тумана. Ее главной целью стало наказать всех, кто поступил с ней несправедливо.