Корабль Его Величества «Улисс»

Обход начали с юта. Командира сопровождали Николас и главный старшина Хартли. На этот раз Вэллери не взял с собой никого из представителей корабельной полиции — непременных участников подобных обходов в прошлом. Вездесущий, неутомимый здоровяк Хартли оказался незаменимым. Он работал в этот вечер, как троянец[5]: открывал и закрывал десятки водонепроницаемых дверей, поднимал и опускал бесчисленное множество тяжелых крышек люков и горловин, отворачивал и заворачивал тысячи задраек, удерживавших эти двери, люки и горловины. Поняв с первых же минут, что командиру очень тяжело, он, несмотря на его протесты, всегда успевал подставить свою сильную руку и поддержать Вэллери, когда тот поднимался или спускался по крутому трапу.

Они спустились по длинному вертикальному скоб-трапу в снарядный погреб четвертой башни — мрачную темницу, тускло освещаемую лишь несколькими миниатюрными лампочками боевой электросети. Здесь находились корабельные коки, мясники, хлебопеки — люди весьма мирных специальностей. Почти все они призваны на службу во время войны. Эти люди выполняли трудную, грязную и неблагодарную работу, несправедливо непочитаемую — несправедливо потому, что все они находятся под постоянной угрозой взлететь на воздух. Каземат из четырехдюймовой брони защитит их от восьмидюймового бронебойного снаряда или от торпеды не больше, чем лист газетной бумаги…

Из-за низкой температуры и конденсации влаги стены погреба, снаряды и зарядные гильзы отпотевали, и с них непрерывно стекали тонкие струйки ледяной воды. Матросы, посиневшие, съежившиеся, дрожащие от холода, или стояли, прислонившись к снарядным стеллажам, или лежали на них. Другие, ссутулившись, вобрав голову в плечи, засунув руки в карманы, спотыкаясь от усталости, но не останавливаясь ни на секунду, ходили по бесконечному пути вокруг элеватора. Каждый их шаг — звонкий шлепок сапога по лужам воды на палубе, каждый выдох — клуб пара в холодном воздухе.

«Ходячие тени, — подумал Николас. — Почему они не прилягут?»

Заметив, что в погребе появился командир корабля, ходившие вокруг элеватора застыли на месте, а лежавшие нехотя, с трудом поднялись на ноги. Усталые лица и покрасневшие от недосыпания глаза не выражали ни удивления, ни любопытства.

— Вольно, вольно, — торопливо сказал Вэллери. — Кто здесь старший?

— Я, сэр, — ответил коренастый матрос и, медленно выйдя вперед, вытянулся перед командиром по стойке «смирно».

— A-а, хорошо. Кажется, Гарднер? — Махнув рукой в сторону матросов, стоявших вокруг элеватора, Вэллери добавил: — К чему эта бесконечная ходьба, Гарднер?

— Лед, — односложно ответил он и тут же пояснил: — Воду приходится все время шевелить, сэр, иначе она моментально замерзает. А лед на палубе в погребе — это никуда не годится…

— О, да, да, конечно, не годится… А почему же вы не используете помпы… осушительную систему?

— Замерзает, сэр!

— Но… неужели все время приходится вот так ходить?

— В такую погоду все время, сэр.

— Ну и ну. — Вэллери покачал головой.

Шлепая по лужам, он подошел к группе матросов, столпившихся у элеватора. Один из них, с хрупкой мальчишеской фигурой, приглушенно кашлял, прикрыв рот концом огромного бело-зеленого шарфа. Мягко коснувшись рукой вздрагивающих плеч матроса, Вэллери спросил:

— Тебе нездоровится, сынок?

— О нет, сэр. Все в порядке, — поспешил ответить он и, подняв от шарфа тонкое, бледное, искаженное болью лицо, добавил с ноткой обиды. — Что вы, я совсем здоров.

— Как твоя фамилия?

— Макуотер, сэр.

— А должность?

— Младший кок, сэр.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, сэр.

«Боже милосердный, — с горечью подумал Вэллери, — я командую не крейсером, а каким-то детским садом».

— Из Глазго, наверное? — спросил он с улыбкой.

— Да, сэр, — радостно ответил матрос.

— Молодец!..

Вэллери перевел взгляд с лица Макуотера на его ноги и ботинки, наполовину скрытые водой.

— А почему на тебе не резиновые сапоги?

— Нам их не выдали, сэр.

— А как же ноги? Ведь ты же, наверное, промок насквозь?

— Не знаю, сэр… Наверное… Они все равно у меня ничего не чувствуют, ноги-то, — с удивительным безразличием ответил Макуотер.

— Скажи мне честно, сынок, здорово ты устал?

— Да, сэр.

— Я тоже, — признался Вэллери. — Но скажи, можешь потерпеть еще немного?

Вэллери почувствовал, как хрупкие плечи под его рукой приподнялись и распрямились:

— Конечно, могу, сэр. Раз нужно, значит, можно, — обиженным, почти сердитым тоном ответил Макуотер.

Вэллери обвел внимательным взглядом лица матросов. Глаза его радостно засверкали, когда он услышал приглушенный хор одобрительных возгласов. Он хотел сказать что-то, но помешал сильный приступ кашля, такой, что ему пришлось нагнуться. Когда он снова поднял голову, на лицах матросов появилось неподдельное чувство сострадания и тревоги. Вэллери резко повернулся и, шлепая по лужам, торопливо зашагал к менее освещенному углу погреба, к тому месту, где кончался скоб-трап, по которому они только что спустились.

— Мы не забудем вас, друзья, — бормотал он на ходу. — Обещаю вам, не забудем.