Корабль-греза

Я в самом деле вчера начал набрасывать список действующих лиц романа, куда вошли:

– норвежец, который будет оставаться на борту до Ставандера[78], то есть еще и после Бремерхафена; ушастый тюлень, прежде долго работавший с судовыми машинами, человек с очень широким ртом, когда он смеется, хотя рот этот теряется в его в бороде; светлые, ироничные, быстрые глаза;

– Патрик, само собой, этот странствующий вокруг глобуса ирландец, с приятной внешностью, с запоминающимся лицом, истощенный или просто худой, ищущий… я потом придумаю – чего;

– Джон, игрок [в романе мистер Гилберн. – Т. Б.]; каждый день он выигрывает в бинго от пятидесяти до восьмидесяти австралийских долларов; в этом круизе у него единственная проблема: что суп, дескать, никогда не бывает по-настоящему горячим;

– старый исхудалый писатель [в романе Толстой. – Т. Б.], тоже с окладистой бородой, немного напоминающий Бехтерева, как всегда напоминал его Петер Курчек[79]; но он не может больше ходить без ходунков, передвигается поэтому очень-очень медленно, бросая вокруг критические взгляды, и его всюду сопровождает стройная, высокого роста, жена, которая когда-то, что и сейчас заметно, была красавицей, а теперь длинный, как тени, закат своей былой красоты ежевечерне празднично наряжает, причем очень стильно, оставаясь при этом «прохиндейкой», если воспользоваться старым разговорным словцом; она бросает вокруг себя, постоянно, флиртующие взгляды и все же не оставляет сомнений в том, кому она принадлежит; <…>

– Sugar, само собой… <…>

И эти, как я назвал их выше, типы знакомятся друг с другом, всё чаще сидят вместе; иногда и я сижу вместе с ними. <…>

…типично, что мы, то есть типы, все являемся курильщиками, и под эгидой (я чуть было не поддался искушению написать «под регентским управлением») любителя кроссвордов они внезапно начали, да, вы читаете правильно, начали петь, петь хором, в своем уголке для курильщиков, здесь: [далее приводится фотография компании вокруг «столика для курильщиков», как это место будет называться в романе; в связи с пением см. эпизод на с. 82–84. – Т. Б.].

И потом вдруг – очень важная мысль, которая почти в такой же формулировке войдет в роман (см. с. 236–237), но главное, будет задавать его основную тональность: