Корабль Иштар

Его жестокость, вероятно, пресытилась видом невероятных мучений, которым он подвергал свою жертву. Я живо представил себе омерзительную картину; он валяется, как тигр, среди кусков растерзанного трупа человека, которого он несколько часов назад отправил через врата Ада.

Но на ярком солнечном свету он не внушал столь безотчетного ужаса. И если он и был, по словам Баркера, «свински охоч до удовольствий», то он и сам умел развлечь и доставить удовольствие другим.

В разговоре упомянули Чингисхана, и добрых полчаса Сатана рассказывал нам истории об этом правителе Золотой Орды, о его черном дворце в погибшем городе Каро-Хото в пустыне Гоби. Рассказывал он так, что настоящее вылетело у меня из головы, я перенесся на десять веков назад и, затаив дыхание, рассматривал тот древний мир, возникший в моем воображении словно наяву. Истории веселые и печальные, грубые раблезианские и утонченные, Сатана рассказывал одну за другой — и все так, словно он сам был очевидцем того, о чем говорил. И, слушая его, я не мог себе представить его другим... Дьявол он там или не дьявол, но этот человек обладал поистине магическим обаянием.

Когда завтрак подходил к концу, он подал знак слугам оставить нас и, когда те вышли, резко обратился ко мне;

— Ну, так что, Джеймс Киркхем, да или нет?

Я изобразил сомнение. Поднес к лицу ладони и взглянул через них на Еву. Она похлопывала длинными пальчиками по рту, как будто подавляя зевоту, но ее минуту назад оживленное, цветущее лицо побледнело...

Я почти физически ощущал, как воля Сатаны сминает мое сопротивление.

— Да или нет? — повторил он.

— Да, — ответил я. — Если вы, Сатана, ответите мне на один вопрос.

— Пожалуйста, вы всегда можете задать мне свои вопросы.

— Тогда, — сказал я, — прежде, чем я вступлю в игру, которая может кончиться для меня пожизненным рабством, я хочу узнать, что вы за работодатель. Человек — это его цели плюс пути, которыми он их достигает. Некоторое смутное, правда, представление о ваших методах я уже получил. Но каковы ваши цели? В старые времена, Сатана, этот вопрос был бы излишним. Все, кто с вами имел дело, знали, что потом их души пойдут на поддержание огня в ваших печах. Но, как я понял, Владыка уже модернизировал свой Ад. Печи уже устарели, а значит, и топливо не в цене. Однако сейчас, как и раньше, вы заманиваете своих будущих должников в заоблачные выси, предлагая им власть над всей Землей. Так вот мой вопрос: что вы имеете благодаря этому теперь, Сатана?

— Вот одна из причин моей антипатии к мистеру Киркхему, — прошептала Ева. — Он не признает ничего, что нельзя было бы записать в книгу приходов и расходов. У него кругозор мелкого лавочника.

Я проигнорировал эту колкость, но Сатана опять удовлетворенно хмыкнул.

— Вопрос был правильный, Ева, — заметил он ей. — Вы забываете, что даже я всегда держу свои счета в порядке и оплачиваю их, когда наступает срок платежа.

Последние слова он произнес медленно, не сводя с Евы глаз. И опять я заметил дьявола, со сладострастным удовлетворением выглянувшего из его глаз. И она тоже его заметила и сразу же прикусила губы, чтобы скрыть их дрожь.

— Я жду ответа, — резко напомнил я, чтобы отвлечь его внимание от девушки. Он изучающе уставился на меня, словно выбирая подходящие слова.

— Назовем это, — наконец заговорил он, — удовольствием. Я живу именно для удовольствий. Только ради них я остаюсь в этом мире, в котором, когда все уже сказано и сделано, удовольствие в любой форме, в любом виде — единственная настоящая цель всего. Это единственное, что делает сносной жизнь в этом мире. Моя цель, как вы понимаете, проста. Но что может, развлечь меня и доставить мне удовольствие? Три вещи. Я великий драматург. Величайший из всех, когда-либо живших в этом мире, потому что мои пьесы реальны. Я придумываю сцены маленьких одноактных пьес, фарсов и комедий, драм, трагедий и длинных эпических сериалов. Я подбираю актеров. Я единственный зритель, который может видеть каждый акт, слышать каждую тему моей пьесы от начала до конца. Иногда случается, что фарс превращается в высокую трагедию, трагедии становятся фарсами, одноактные развлекательные пьесы развиваются в эпические сериалы. Уходят правительства, могущественные люди валятся со своих пьедесталов, униженные возносятся. Некоторые люди посвящают свою жизнь шахматам. Я играю в шахматы живыми фигурами, одновременно несколько партий во всех уголках мира. Все это развлекает меня, доставляет мне удовольствие. Более того, так же, как и Князь Тьмы, в существовании которого, насколько я понимаю, вы, Джеймс Киркхем, не совсем уверены, мое искусство ставит меня на один уровень с другим величайшим драматургом, моим древним Небесным противником, известным, согласно господствующему здесь вероучению, под именем Иеговы. Нет, оно поднимает меня выше, потому что я переработал его сценарии. И это также доставляет мне удовольствие