«Корабль любви», Тайбэй

— Обязательно, — обещаю я. — Ты тоже должна танцевать с нами.

— Какая из меня танцовщица! Но спасибо тебе, Ай… то есть Эвер.

— Можешь звать меня Аймэй. Мне нравятся оба имени.

— Хао дэ[108], — смеется вожатая. — Сесе[109], Аймэй!

Я ищу в толпе Рика и наконец замечаю его зеленую футболку возле багажного отсека автобуса. Рик стоит ко мне спиной, согнувшись под странным углом. И прижимает к уху телефон. Он страшно напряжен — я не видела его таким с самого возвращения из Гонконга — и вновь нервно ковыряет шрамы большим пальцем.

Страх пронзает мне сердце. Я бегу к нему.

— Прости, я ничего не понимаю, — говорит Рик в трубку. — Ты здесь? Но как? Где?

— Что случилось? — Я хватаю его за руку, скользя по песку. — Кто здесь?

Рик прижимает телефон к груди, плечи его напряжены, как вздыбившиеся скалы на разломе. Вздрогнув, я замечаю, что кончики его пальцев в крови — так он расковырял шрамы.

— Она здесь, — ошеломленно произносит Рик. — Сказала, что уже несколько дней пытается до меня дозвониться.

— О чем ты говоришь?

Он устремляет взгляд на дорогу, и в этот момент на пляж выезжает серебристый «порше». Из задней дверцы выскакивает красивая девушка, стильно подстриженные черные волосы падают ей на подбородок. Измятое черное платье свидетельствует о многочасовом путешествии.

— Рик! — Сбросив сандалии, она бежит к нам по песку. В жизни Дженна еще красивее, чем на фотографии: четкий овал лица, идеальный лоб, узкий нос, розовые губы. Большие, как у кинозвезды, глаза. — Рик!

Дженна заняла огромное место в моем сознании. Но в реальности она узкоплечая, хрупкая и тонкая как паутинка. В хрупкости — ее сила.

— Рик! — Обняв его, Дженна осыпает его потрясенное лицо поцелуями, цепляясь за него так, словно никогда больше не отпустит. Она разражается слезами. — Пожалуйста, не бросай меня. Я люблю тебя, ты мне нужен… Я люблю тебя!

Внутри у меня все сжимается. Я отворачиваюсь и в полном одиночестве бреду вдоль берега туда, где воды встречаются с краем земли.

Глава 34

— Шевелимся, народ! Гости прибудут через два часа!

Софи проскальзывает сквозь щель в занавесе-заднике и выходит на сцену Национального театра с планшетом в руке. Для работы она надела свободные брюки и белую блузку с короткими рукавами.

Театр наполнен разнообразными звуками: стучат колесики китайских барабанов, которые катят Спенсер и Бенджи, поцокивают каблуками мои танцовщицы, кружась в кокетливых, ладно сидящих нарядах изумрудного, сапфирового, топазового цветов.

Потертости и царапины, оставленные на полу сцены прошлыми представлениями, покрывает свежий слой воска. Я стою в центре, и мне чудится, что до каждой кулисы целая миля. Надо мной сливаются лучи шести прожекторов, ассистент режиссера, весь в черном, выкрикивает указания из аппаратной в глубине зала. Софи договорилась с театром, что все действо будет снято на видео.

Передо мной — три яруса из почти полутора тысяч обитых бархатом кресел; здесь танцевал Мариинский балет, исполнялись бродвейские шоу, играл на виолончели Йо-Йо Ма. Это должно вдохновлять. Наступил величайший вечер в моей танцевальной карьере, и все же я чувствую такую боль, словно меня раздавило рухнувшим мостом.

По пути к микрофону Софи хватает меня за руку: — Он придет, или я лично спущу с него шкуру.

На обратном пути в Тайбэй я сидела в автобусе одна. Рик поехал с Дженной — она его не отпустила. Он позвонил ее бабушке и дедушке в Гонконг и попросил приехать, но до тех пор боится оставлять ее одну. Эгоистичная часть меня хотела вцепиться в него так же крепко: «Не уходи. Ты мне тоже нужен», потребовать, чтобы Рик проявил жесткость: Меган всегда убеждала меня быть жесткой с родителями. Однако в глубине души я знаю, что, если Рик хочет стать свободным, он должен сам отпустить Дженну. И все же беспрестанно возвращаюсь к тем многочасовым разговорам, которые они, должно быть, вели по дороге в Тайбэй. Прошлой ночью эти двое остановились в «Гранд-отеле»; Рик внес сумку Дженны в роскошный вестибюль с красной ковровой дорожкой и колоннами. Может, она снова пыталась его поцеловать. И на них нахлынули воспоминания о годах, проведенных вместе. И Рик понял, что нельзя оставить того, для кого ты — дыхание и жизнь.

Или, что еще хуже, если он бросит Дженну против ее воли, не придется ли ему всю жизнь опровергать потребность в ролях старшего сына старшего сына старшего сына, старшего брата и бойфренда?

Я должна верить, что в нашем мире есть порядок, даже если мы его не усматриваем, и что первичный замысел был неплох. Человек создан не для того, чтобы тащить на себе другого человека. Рик и это лето дали мне мужество взять на себя ответственность за собственное будущее. Я могу лишь надеяться, что сделала то же самое для него. И если Рик выберет Дженну, то этим летом решается их судьба, а не наша.

— А Рик придет? — осведомляется Дебра, когда на генеральной репетиции вместо палочного боя я исполняю соло.

— Непременно, — говорю я. — Он обещал.