Читаем «Корабль любви», Тайбэй полностью

Мне кажется странным, что наш с ней самый длинный разговор происходит на английском.

— «Ланьхуацао». — Мэйхуа выдергивает наушники из айпода: девичий голос исполняет песню, которую вожатая слушала в прошлый раз в кабинете Дракон-ши. Ту, свою любимую. — Это старинный китайский напев. «Луг орхидей».

Мои пальцы приплясывают в такт музыке.

— Мне нравится.

— Правда?

Вожатая как будто удивлена, так же как удивлялась я, когда выяснялось, что всем двенадцати девочкам с моих танцев нравятся поставленные мной номера. Пришлось ли Мэйхуа бороться с той же нерешительностью и страхом, что тебя примут за человека, чуждого доминирующей культуре? Может, я сама излучала снобистскую ауру? Я ловлю себя на том, что мне хочется поддержать вожатую.

— Правда, нравится. Твои песни почему-то засели у меня в голове.

— Мои родители слушали «Луг орхидей», когда я была маленькой.

— Не могу себе представить, что слушаю ту же музыку, что и родители.

Она удивленно приподнимает бровь:

— Почему?

— Просто нам нравятся разные вещи.

— Я так скучаю по родителям! — искренне и без всякого смущения признается Мэйхуа. Я ей завидую.

— Они не в Тайбэе?

— Мы живем на восточном берегу, в маленькой деревушке. В нескольких часах езды отсюда.

— Почему ты пошла на эту работу? Ведь не для того же, чтобы целое лето гоняться за нарушителями дисциплины?

Мэйхуа смеется — смех у нее нежный, убаюкивающий.

— Мне хотелось познакомиться с ребятами из других стран и помочь им узнать мою страну. — Она улыбается и дотрагивается до айпода. «Луг орхидей» закончился. — Если мне удастся увлечь хотя бы одного человека хотя бы одной нашей песней — это будет успех. А кроме того, — в ее голосе появляется задумчивость, — моя семья нуждается в деньгах. У меня две младшие сестренки. У мамы только что родился ребенок.

Я рисую в своем воображении Перл. Мэйхуа — старшая сестра, как и я. Разве я в начале лета не была такой же, как она, — уравновешенной и ответственной? Едва способной даже представить возможную беду, не то что вляпаться в нее?

— Хочешь поговорить? — нерешительно осведомляется вожатая.

Я встречаюсь с ней взглядом. Она закусывает губу, чувствуя ту же неловкость, что и я. Хорошо, что мы пообщались. И чуть больше узнали друг друга. Но какой бы дружелюбной и чуткой ни была Мэйхуа, она все равно остается глазами и ушами Драконши.

— Спасибо, но я в порядке, — говорю я. — Спасибо, что поделилась песней.

С этими словами я ретируюсь.

* * *

Шкаф в моей комнате открыт — ни одежды, ни вешалок. Мои мятые вещи навалены грудами, словно Софи намеренно их расшвыряла. От черной шифоновой юбки разит прокисшим пивом. В корзине для стирки все еще лежит грязное белье Софи, но сама она, похоже, съехала. Это означает небольшую передышку.

Я вытираю пол и убираюсь в ночи, пытаясь вернуть в свою вселенную хоть какой-то порядок. Под кроватью лежат мятая сиреневая футболка с V-образным воротом и джинсовые шорты, которые были на мне во время полета. Теперь я бесконечно далека от той девушки, которая впервые появилась на «Корабле любви». Я подхожу к комоду и достаю список правил семейства Ван. Пьянство, расточительность, мальчики, секс. Я растратила всю свою энергию на то, чтобы поступать наперекор родителям, а не на то, чего хочется мне. Я была импульсивна, глупа. И эгоистична.

— Во чжи сюйяо гэнь та шохуа, — доносится из коридора голос Ксавье.

Мэйхуа отвечает по-китайски. Она повышает голос, затем раздается стук в дверь.

— Эвер, это я, — говорит Ксавье.

Я вцепляюсь в шорты, лежащие у меня на коленях. Мое тело до сих пор помнит всё. Я не смогу смотреть Ксавье в лицо. Не сейчас. А может, и никогда.

— Пожалуйста, не отталкивай меня.

Ксавье напуган. Его страх задевает какую-то струну в моем сердце. Но он не должен пострадать. Плейбой, который добивается всего, чего хочет. С чего ему быть таким уязвимым?

Мэйхуа, возвращаясь к роли взрослой вожатой, отчитывает его. Я представляю, как ее крошечная решительная фигурка тащит Ксавье по коридору, доказывая тем самым, что рост не имеет ничего общего с силой; у меня даже появляется слабое желание выйти, чтобы избавить их обоих от неловкости.

— Извини, сегодня я не в состоянии разговаривать, — произношу я в конце концов, но Мэйхуа и Ксавье уже ушли.

Я пишу Перл, чтобы проверить, не погибла ли она при пожаре, потом изливаю душу Меган в трехстра-ничком электронном письме. Но в итоге удаляю текст, а взамен печатаю: «Я так соскучилась. Надеюсь, вы с Дэном отрываетесь по полной».

* * *

Я просыпаюсь. Сон про балетную пачку с белыми перьями тает. Я цепляюсь за его ускользающие обрывки: смех Рика, испачканные краской пальцы Ксавье. Почему мне приснились они оба? За окном серое утро. Все еще спят, кругом неестественно тихо.

Я изучаю правила семейства Ван. В моей голове возникает новый список: вместо «Учиться только на отлично» — «Сконцентрироваться на том, что нравится»; вместо «Комендантского часа», «Не выпивать» и «Одеваться как монашка» — «Все в меру».

Но правила до сих пор определяются родителями. Не мной.

Перейти на страницу:

Все книги серии «Корабль любви», Тайбэй

Похожие книги

Вихри враждебные
Вихри враждебные

Мировая история пошла другим путем. Российская эскадра, вышедшая в конце 2012 года к берегам Сирии, оказалась в 1904 году неподалеку от Чемульпо, где в смертельную схватку с японской эскадрой вступили крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». Моряки из XXI века вступили в схватку с противником на стороне своих предков. Это вмешательство и последующие за ним события послужили толчком не только к изменению хода Русско-японской войны, но и к изменению хода всей мировой истории. Япония была побеждена, а Британия унижена. Россия не присоединилась к англо-французскому союзу, а создала совместно с Германией Континентальный альянс. Не было ни позорного Портсмутского мира, ни Кровавого воскресенья. Эмигрант Владимир Ульянов и беглый ссыльнопоселенец Джугашвили вместе с новым царем Михаилом II строят новую Россию, еще не представляя – какая она будет. Но, как им кажется, в этом варианте истории не будет ни Первой мировой войны, ни Февральской, ни Октябрьской революций.

Александр Борисович Михайловский , Александр Петрович Харников , Далия Мейеровна Трускиновская , Ирина Николаевна Полянская

Фантастика / Попаданцы / Фэнтези / Современная русская и зарубежная проза
Любовь гика
Любовь гика

Эксцентричная, остросюжетная, странная и завораживающая история семьи «цирковых уродов». Строго 18+!Итак, знакомьтесь: семья Биневски.Родители – Ал и Лили, решившие поставить на своем потомстве фармакологический эксперимент.Их дети:Артуро – гениальный манипулятор с тюленьими ластами вместо конечностей, которого обожают и чуть ли не обожествляют его многочисленные фанаты.Электра и Ифигения – потрясающе красивые сиамские близнецы, прекрасно играющие на фортепиано.Олимпия – карлица-альбиноска, влюбленная в старшего брата (Артуро).И наконец, единственный в семье ребенок, чья странность не проявилась внешне: красивый золотоволосый Фортунато. Мальчик, за ангельской внешностью которого скрывается могущественный паранормальный дар.И этот дар может либо принести Биневски богатство и славу, либо их уничтожить…

Кэтрин Данн

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Норвежский лес
Норвежский лес

…по вечерам я продавал пластинки. А в промежутках рассеянно наблюдал за публикой, проходившей перед витриной. Семьи, парочки, пьяные, якудзы, оживленные девицы в мини-юбках, парни с битницкими бородками, хостессы из баров и другие непонятные люди. Стоило поставить рок, как у магазина собрались хиппи и бездельники – некоторые пританцовывали, кто-то нюхал растворитель, кто-то просто сидел на асфальте. Я вообще перестал понимать, что к чему. «Что же это такое? – думал я. – Что все они хотят сказать?»…Роман классика современной японской литературы Харуки Мураками «Норвежский лес», принесший автору поистине всемирную известность.

Ларс Миттинг , Харуки Мураками

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза