Корабль мечты

– Когда мы можем переехать туда? – спросил Ланцафам.

– Ой, не знаю… Я сказала приору, что где-то через месяц, если он возьмет на себя строительные работы.

– Через месяц… – Исаак посмотрел в окно трапезной на лагерь на топкой земле площади за храмом. – Через месяц все эти женщины уже умрут. – Он покачал головой. – Но все равно спасибо. – Доктор повернулся, собираясь уходить.

– Но если вы думаете, что в коровнике женщинам будет лучше, чем тут, под открытым небом… – протянула женщина.

Исаак уставился на нее, затем перевел взгляд на Ланцафама.

– Вы хотите сказать, что мы можем перебраться туда прямо сейчас? – Капитан высказал вслух мысли Исаака.

– Конечно, я не против. Если вы не возражаете против таких условий…

– Мы уж точно не возражаем, главное, чтобы у нас была хоть крыша над головой, верно, доктор? – напряженно спросил Ланцафам.

Исаак все еще молчал.

– Доктор! – одернул его капитан.

– По-моему, это хорошее предложение, – сказал приор. – И к тому же… – В его голосе послышалось смущение. – Этот лагерь… Ну… монахи уже спрашивали меня, когда вы уйдете отсюда.

– Доктор! – повторил Ланцафам.

Исааку наконец удалось отбросить наваждение.

– Ну что ж, тогда вперед, чего мы ждем! – с новообретенным энтузиазмом крикнул он.

Почти целый день ушел на то, чтобы перевезти больных проституток в хлев за воротами Венеции. Солдаты Ланцафама сразу принялись за работу, и к вечеру помещение было более-менее убрано. Они разложили сено, на котором временно можно было разместить больных, а в центре горели три очага. Проститутки восторженно хихикали, точно маленькие девочки, как будто их поселили во дворце, а не в коровнике.

Исаак чувствовал, как зарождается в нем надежда. Они справятся.

– Завтра тут станет еще лучше, – сказал кто-то за его спиной.

Доктор повернулся.

– Добро пожаловать в мой дом, – улыбнулся Меркурио, обнимая за плечи Анну дель Меркато.

Глава 67

«Итак, пришло время разобраться с тобой», – думал Шимон Барух, ступая на землю Венеции.

Мужчина оглянулся. Гондольер высадил его у моста Риальто. Шимону сказали, что именно тут бьется сердце этого города, тут, а не на площади Сан-Марко, как полагали чужаки. Первым, на что Шимон обратил внимание в Венеции, была вонь. Он поднялся на деревянный мост Риальто, чтобы посмотреть на знаменитый Гранд-канал. В канале, казалось, стояла не вода, а жидкая грязь, не соленая и не пресная. Барух поднял глаза и обвел взглядом жавшиеся друг к другу особняки. Показная роскошь палаццо с их мраморными фасадами, карнизами, колоннами и витражами – все это был лишь обман. С тыльной стороны, выходившей к каналам поменьше, палаццо выглядели точно так же, как и дома бедняков – там возвышались голые кирпичные стены. Вся Венеция была сплошным обманом, видимостью. И знаменитые гондолы суетились в Гранд-канале, точно водяные блохи.

Шимон возненавидел Венецию с первого взгляда.

Он спустился с моста Риальто с другой стороны. Если здесь и правда билось сердце этого города, как сказал ему болтливый гондольер, то именно тут стоило искать такого прохвоста, как Меркурио. Пока что Шимону предстояло найти себе комнату. Впрочем, у него не было ни малейшего намерения задерживаться в этом городе дольше, чем потребуется. Толпа несла его вперед, нисколько не считаясь с его намерениями. Людям, похоже, было наплевать на то, что они постоянно кого-то толкали. «Муравьи, мерзкие твари», – с презрением подумал Шимон. Вся эта хваленая Венеция оказалась просто ульем отвратительных насекомых, теснившихся в жалких домишках, построенных на сваях. И то, что эти лачуги были украшены роскошным мрамором, не меняло их сущности. Дома на сваях, вбитых в болото. А здешние еще осмеливаются высокопарно называть эту трясину лагуной.

Покинув площадь Сан-Бартоломео, Шимон прошел по соттопортего деи Прети, а оттуда свернул в Калле-дель-Аквила-Нера, где нашел какую-то захудалую забегаловку. Войдя в зал, он показал трактирщику листок, на котором еще загодя написал: «Я ИЩУ КОМНАТУ».

– Я не умею читать, – покачал головой мужчина.

Шимон приложил ладонь к щеке, показывая, что ищет ночлег.

– Ага, вам нужна комната? – догадался трактирщик.

Шимон кивнул.

– Комнаты сдаются наверху.

Шимон вопросительно посмотрел на него.

– Обойдете дом, свернете налево, еще раз налево, а потом подниметесь по лестнице, – равнодушно бросил трактирщик.

Шимон, последовав его указаниям, очутился на небольшой площади, даже не удостоившейся собственного названия. Похоже, это была даже не площадь, а просто двор, в который выходило несколько домов. Отсюда были видны их узкие окна, зарешеченные толстыми железными прутьями. В углу стояло два зловонных ведра с отбросами. Из всех домов во двор вела только одна дверь, узкая, выкрашенная в красную и черную полосу. Ее-то Шимон и открыл.

В доме было темно, и он чуть не споткнулся, очутившись на узкой крутой лестнице. Ступени были настолько скользкими, что Баруху пришлось держаться за стену. Одного его прикосновения хватило, чтобы со стены посыпалась грязь – побелка впитала влагу, точно губка, и крошилась под пальцами.