Корабль остается на орбите

– Сережа заболел? – быстро спросила Наташа.

– Не знаю. Но он сказал, что никого не пустит к себе до конца.

– Какого конца? Что за чушь? И потом микробы – по моей специальности. Тем более чужие. Я должна быть там!

– Сейчас моя вахта, – сказал Кларк. – И я пойду туда. Командир не имеет права…

– Подождите, – остановил Чумак. – Мы же можем поговорить с ним все вместе. Принеси-ка микрофон, Витя.

Несколько минут прошли в молчании. Все смотрели, как Панин торопливо монтирует приставку к видеофону.

– Сережа? – негромко окликнул Чумак. – Мы хотим слышать тебя все. Включи динамик. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – раздался под потолком приглушенный голос Кострова.

– Неправда, – прошептала Наташа. – Он обманывает. Я по голосу чувствую – ему плохо.

– Спокойно, Наташа. Сергей, я говорю от имени всех нас. Тебе немедленно надо покинуть рубку. Даже если ты сейчас здоров, заболеть можешь в любой момент. Не упрямься.

– Нет. Открыть двери – значит заразить весь корабль.

– Не страшно. Мы наденем скафандры. В каюте Наташи устроим изолятор, а на корабле проведем полную дезинфекцию.

– Мы не можем знать, какое средство их убивает.

– В конце концов скафандры можно не снимать до самой Земли…

– Послушайте меня, друзья. Видите ли, это очень непростые микробы. Им почему-то особенно пришелся по вкусу наш форолит. От него останется одна пыль. И фторопласт они разрушают. И полиамид. и полиэтилен. Вот и делайте теперь выводы;

Кларк протяжно свистнул.

– Сережа, – тихо сказал Чумак. – Только честно: они и для человека опасны?

Динамик молчал. Наташа уронила голову в ладони, всхлипнула. Панин хотел положить ей на плечо руку, но остановился на полдороге, застыл в нелепой позе. На лице Чумака четко обозначились скулы.

– Еще четверть часа назад, – сказал наконец Костров, – я ответил бы, что да, опасны. Сейчас говорю – не знаю. Я обнаружил их у себя в крови. Но только что делал повторный анализ, и вижу: их стало гораздо меньше. А вне тела они размножаются с бешеной скоростью. Видимо в организме вырабатывается какое-то противоядие. И самочувствие у меня улучшилось. Сначала была тошнота, слабость, кружилась голова. Теперь легче. Короче: оснований для беспокойства нет. Пока нет.

– Введи себе ультрамицид, – подняла Наташа мокрое лицо. Он должен помочь. И, пожалуйста, будь осторожен. Не касайся руками зараженных предметов. Слышишь, Сергей?

– Я осторожен, как хирург. Не надо бояться за меня. И договоримся так. Сейчас я попытаюсь выяснить, чего они больше всего не любят. Перепробую всю аптечку. Может быть, найду на них управу. Подождите минут десять. Как только будет что-нибудь новое – вызову сам.

Динамик щелкнул, и наступила тишина.

– Мальчики, что-то теперь будет? – спросила Наташа.

Ей никто не ответил.

Космос. 7 часов 25 минут. Костров

Все оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. И хуже. Ни один из лекарственных препаратов не оказывал на чужих микробов ни малейшего действия. Даже ультрамицид, мгновенно убивающий почти всех земных бактерий, оказался для них не страшен. В его капле лиловые зерна делились как ни в чем ни бывало. Мощный поток ультрафиолетовых лучей только ускорял их размножение. Лишь в кипятке зернышки превращались в мельчайшие бесцветные крупицы – споры. Окончательно разрушались они при температуре около тысячи градусов. Но не мог же он прожечь каждый квадратный сантиметр своей рубки?

Костров работал с четкостью и быстротой автомата. Но все острее, назойливее становились тревожные мысли. Он представлял, как томятся сейчас товарищи, как переживает Наташа, и снова хватала за сердце ледяная лапа. Самое страшное ощущение – сознавать собственное бессилие перед врагом!

А крошечные враги наступали. Ржавые чернильные разводы появились на стенах, на потолке, на приборах. Вместе с воздухом микробы рассеялись по всей рубке, и всюду они жадно набрасывались на пластмассы.

Это как цепная реакция, думал Костров. Если скорость их размножения не замедлится, через несколько часов все вокруг превратится в фиолетовую пыль. И никак не задержать слепой поток разрушения. Корабль на девяносто процентов состоит из пластиков. То, чем гордились конструкторы, оказалось самым уязвимым местом!

Послышалось тихое басовитое гудение. Сергей стремительно – метнулась русая прядь – обернулся. Еще до того, как начать свои исследования, он дал задание «Ладе»: рассчитать, когда окажутся под угрозой важнейшие агрегаты. И вот электронный мозг сообщал о том, что проделал анализы и вычисления.

– Говори, – потребовал Костров.

– Система вентиляции выйдет из строя через один час семнадцать минут, – раздался бесстрастный голос. – Вероятная ошибка плюс-минус две минуты. Система терморегуляции выйдет из строя через один час двадцать две минуты. Вероятная ошибка плюс-минус две минуты. Нарушения в моей работе могут появиться через один час ноль пять минут. Вероятная ошибка…