Корабль отплывает в полночь

– Да, старый Фирамтот на время перенес нас в сказочную страну. Космические корабли стали башнями, а вертолеты – огнедышащими чудовищами. Нужно отметить, что антимашинная истерия этих людей проявилась во всей красе. Вы так не считаете, мистер Свейн? – добавил он, обернувшись к первому помощнику. – Кстати, я благодарен вам за мгновенную оценку ситуации, когда вы не стали стрелять в зверушку старика… если это была оценка ситуации. – Не дождавшись ответа, он продолжил: – В любом случае я благодарен вам за помощь и защиту.

Свейн коротко кивнул, выходя на поляну.

– Мистер Фридрих, я вполне осознаю, что моя защита не была адекватной. И вы вполне справедливо предположили, что зверушку старика спасли не моя мгновенная оценка ситуации и не антропологические соображения о необходимости щадить чувства дикарей. Какая-то сила, лежащая за пределами известной нам науки, остановила мой палец.

Свейн на мгновение замолчал.

– Я составил для себя мнение об этом народе, – тихо продолжил он. – Никакие они не дикари. Они используют реальность не так, как мы. Скорее, их что-то использует… Видите ли, я постоянно держу в голове приказ Конфедерации. Все правильно. Материя способна по-своему противостоять разуму.

И он зашагал дальше.

Карл нахмурился и обернулся к Гальвесу. Тот негромко заметил:

– Небольшая демонстрация примитивного гипноза всерьез обеспокоила Свейна.

Карл пожал плечами:

– Этот Фирамтот – весьма впечатляющий старикан.

– Только очень больной, – вставил Гальвес.

Карл вопросительно посмотрел на него.

– Да, – подтвердил врач. – Милиарный туберкулез, вне всякого сомнения. Какими бы ни были его «лекарства», непохоже, что они помогают. Он умрет не позже чем через месяц.

Карл нахмурился:

– Надеюсь, мы уговорим его принять нашу помощь. Думаю…

– Конечно, я без особого труда вылечу его, если он позволит мне это сделать. Жаль только…

Гальвес не закончил фразу, но Карл понял, что он собирался сказать: «Жаль только, что я не могу так же легко вылечить нашего капитана».

– Кстати, – негромко спросил Карл, – насколько плох Фулсом? Свейн – превосходный физик и отличный помощник капитана, когда речь идет об открытом космосе, но здесь нужно действовать дьявольски деликатно.

Гальвес пожал плечами.

– Фулсому хуже, – мрачно сказал он. – Теперь, когда на него действует гравитация, я еще больше уверен, что дело не в обычной космической закупорке сосудов. Хотя, разумеется, эта болезнь никуда не исчезла. Но я действительно считаю, что ее вызвали эмоциональные причины… только никак не могу их определить. – Он посмотрел на Карла и развел руками. – Боюсь, эта задача мне не по зубам. Свейн может стать капитаном «Крота» уже завтра… или же Фулсом и через год будет командовать нами.

Карл кивнул, и они двинулись вслед за остальными по выжженному участку леса.

– В любом случае, надеюсь, Фирамтот смягчится и разрешит тебе позаботиться о нем, – заметил Карл уже громче. – Старикан начинает мне нравиться. Я понял это в тот момент, когда он прижал руку к груди.

Карло Бальдини, кок и младший биолог «Крота», любил детей. Более того, он хорошо их знал. Поэтому он, хотя и слышал от начала до конца историю о поисковой группе и запрете появляться возле корабля, ничуть не удивился, когда, выглянув следующим утром из камбуза, увидел с полдюжины загорелых голых сорванцов, стоявших в десяти ярдах от «Крота» и восхищенно смотревших на него.

Приближалось время завтрака. Бальдини задумался на мгновение, а затем довольно усмехнулся. Двумя минутами позже он появился на нижней выходной площадке, взглянул мимоходом на тускнеющий метеорный след и спустился на землю. В левой руке он держал небольшой чемоданчик из магниевого сплава, за которым волочился тонкий шланг.

Он открыл чемоданчик и занялся изучением содержимого, не обращая внимания на детей. Бальдини и так прекрасно знал, что те бросились наутек, как только он вышел из корабля. Знал он и то, что дети скоро вернутся. Когда он наконец поднял голову, дети снова выстроились в ряд в десяти ярдах от него.

Он достал из чемоданчика центаврианский плод инкра, сочный и мягкий, как земная китайская слива. Потом сжал его, оценивающе обнюхал и подбросил в воздух.

Плод не вернулся назад. Струя воздуха из шланга в левой руке Бальдини подбросила инкра еще на два фута над его головой.

Дети внимательно наблюдали за происходящим. «Старая добрая теорема Бернулли всегда годится для пары простых фокусов», – подумал Бальдини.

Ловко орудуя шлангом, он заставил инкра медленно проплыть в воздухе и приземлиться у ног одного из зрителей – симпатичного маленького проказника, который выглядел немного старше остальных.

Бальдини знаком показал, что плод можно подобрать и съесть. Мальчуган мельком взглянул на инкра, но не нагнулся. Вместо этого он с необычайно серьезным видом посмотрел на биолога, ударил себя в тощую грудь и представился:

– Я – Ми-ки.

Бальдини ответил тем же:

– Я – Карло.

Затем сунул руку в чемоданчик, достал оттуда мячик из металлической стружки, бросил его Мики и покачал пальцем, когда тот поднес шарик к губам.