Корабль-призрак

В 1650 году[13] Кромвель узурпировал английский престол, а на следующий год голландцы потребовали от него признать ответственность за гибель на плахе венценосного предшественника и за коварство, явленное англичанами на Амбоне тридцатью годами ранее[14]. В ответ Кромвель объявил войну Нидерландам.

Доказывая серьезность своих намерений, он захватил более двухсот голландских кораблей, и тогда голландцы (весьма неохотно) тоже втянулись в войну. Блейк и Тромп столкнулись в море[15], далее последовала череда морских стычек. В популярной «Истории Англии» победа почти безоговорочно приписывается англичанам, но голландцы считают, что это они взяли верх.

Так или иначе, в упорных сражениях немалые потери несли обе стороны. Впрочем, в 1654 году был подписан мирный договор. Голландцы пообещали «снимать шляпу», то есть приспускать флаг при встрече с английским кораблем в открытом море. Это была простая вежливость, против которой не возражали, поскольку она ничего не стоила.

Что ж, таково было положение дел в ту пору, когда Филип Вандердекен готовился взойти на борт, и теперь возможно вернуться к прерванной истории.

Едва переступив порог родного дома, Филип поспешил прочь, словно торопился убежать от болезненных воспоминаний. Через два дня он добрался до Амстердама, где первым делом заказал маленькую, но крепкую стальную цепочку вместо той черной ленты, на которой прежде висела священная реликвия. Потом он взошел на борт «Тер Шиллинга». На всякий случай он прихватил те деньги, которые обещал заплатить капитану, ведь его собирались взять учеником, а не членом команды. Вдобавок он справедливо предположил, что ему понадобится некая сумма на собственные расходы.

Был уже поздний вечер, когда он поднялся на борт корабля, стоявшего на якоре в окружении других судов индийской флотилии. Капитан, по фамилии Клоотс, тепло приветствовал юношу, показал его койку, а затем нырнул в трюм, чтобы разобраться с грузом. Филип остался на палубе и принялся размышлять.

«Значит, – думал Филип, облокачиваясь на поручень, – значит, вот на этом корабле я предприму первую попытку отыскать отца. Первую – и, возможно, последнюю. Люди, с которыми мне предстоит делить тяготы пути, и не подозревают о том, чего я взыскую. Насколько вообще мы с ними расходимся во взглядах? Ищу ли я добычи? Нет! Желаю ли утолить любопытство праздного духа? Нет! Я ищу возможности пообщаться с мертвецом. Получится ли у меня добиться этого, не подвергая опасности ни себя, ни тех, кто плывет со мною? Не знаю, не знаю, ведь смерть не разбирает, кто свой, а кто чужой… Догадывайся они о моих намерениях, позволили бы мне взойти на палубу? Моряки славятся своей суеверностью, так что, узнай эти люди о моих устремлениях, они бы наверняка постарались избавиться от меня, и не только из предрассудков, но и чтобы не отправляться в столь жуткое плавание. Право слово, жутче не придумаешь! И что мне делать? Лишь Небеса, при малом моем участии, смогут прояснить эту загадку».

Далее мысли Филипа обратились к Амине. Он сложил руки на груди, мечтательно возвел глаза к небосводу. Со стороны казалось, будто юноша наблюдает за летящими по небу облаками.

– Может, вам лучше спуститься вниз? – справился кто-то негромко, вырывая Филипа из мечтаний.

Это оказался первый помощник капитана Хиллебрант, невысокий крепыш лет тридцати. Льняные волосы ниспадали ему на плечи длинными прядями, светлая кожа лица подчеркивала голубизну глаз. Обликом он мало походил на моряка, но никто лучше его на борту не знал и не исполнял своих обязанностей.

– Спасибо, – ответил Филип. – Я и вправду немного забылся, мысли мои унеслись далеко отсюда. Спокойной ночи и еще раз спасибо.

Барк «Тер Шиллинг», подобно большинству судов той поры, сильно отличался обводами и оснасткой от кораблей наших дней. Он нес полное парусное вооружение[16] и имел водоизмещение около четырех сотен тонн. Днище его было почти плоским, а борта скашивались кверху над водой, так что ширина верхней палубы составляла менее половины ширины трюма.

Все корабли Ост-Индской компании были вооружены, и на верхней палубе барка, освобожденной от груза, располагалось по шесть пушек, стрелявших девятифунтовыми ядрами; узкие орудийные порты имели круглые очертания. Палуба в обе стороны приподнималась и резко уходила вверх на носу и на корме. На баке имелся настил, отделенный кнехтами; он назывался коротким баком, или полубаком. Квартердек венчался надстройкой, выступавшей высоко над водой. Бушприт выдавался далеко вперед и больше напоминал четвертую мачту, тем паче что на нем натягивали квадратный шпринтовый парус и шпринтов-марсель. На квартердеке и выше крепились скобами малые пушки; судя по виду, ими давно не пользовались, но эти орудия, носившие названия кохорнов и паттераро[17], вращались на подставках и наводились железной ручкой в казенной части. Парус на бизань-мачте (ему соответствует спенкер наших дней) управлялся косой латинской реей.