Он понимал, что команде это набило оскомину, но иначе не мог.
– Чаша многому может научить нас, капитан, – медленно, вполголоса, но уверенно и спокойно сказала Бет. – Мы обязаны задержаться и детальней исследовать ее. А только потом оставить позади. Тут столько всего можно узнать!
– Вполне возможно, что они тянут время, – сказала Клэр. – Им известен – в общих чертах – наш план полета. Они знают, что в полете мы не можем позволить себе поддерживать в бодрствующем состоянии больше нескольких человек, иначе все припасы проедим. А тут своего рода звездная система, мы ловим ее солнечный ветер, хоть от него и одно название; едва поддерживаем летную готовность. Они нас знают. Мы их – нет.
– Вероятно, они наблюдали, как наша воронка растягивается, сгибается, принимает новые конфигурации, пытаясь подстроиться, – проговорил Фред, кивнув Клэр. – И мы подстраиваемся… еле-еле.
– Вполне очевидно, если так подумать… если попытаться с их точки зрения взглянуть на ситуацию, – сказал Карл. – Они знают свою систему до мельчайших деталей, а мы даже не понимаем, как они умудряются ею управлять!
– Значит, они выжидают, пока мы выбьемся из сил и у нас кончатся припасы.
Клэр Конвей оглядела собравшихся.
– А заодно гоняются за отрядом Клиффа.
Редвинг довольно отметил, что не пришлось ничего больше приводить в поддержку своей позиции.
– А знаете, – произнес он наконец как ни в чем не бывало, – Магеллан, пока плыл вокруг света, потерял большую часть экипажа.
– Магеллан и сам не вернулся домой, – ответил Фред. – А в морозильниках тысяча душ, которые полностью от нас зависят.
– Фред, я все время учитываю это обстоятельство, – проговорил он как мог мягко.
– Я все же думаю… – начала Бет.
– Эта проблема не входит в обязанности корабельного экипажа, – без обиняков заявил Редвинг. – Вовсе не входит.
И выдержал новую паузу, подчеркивая сказанное. К его удивлению, Карл отозвался нарочито вежливым тоном:
– Мы не знаем, с чем имеем дело.
Редвинг чувствовал, как в кают-компании растет напряжение.
– Человеческая раса
Это их проняло, до шока. Глаза распахнулись, заморгали, рты открылись и спустя время со стуком закрылись.
Они смотрели на него долго и мрачно. Но когда Бет отвела взгляд, он понял, что убедил их.
29
Тананарив проявила себя полезным экспериментальным образцом. Мемор обожала ставить опыты на приматке.
Расслабившись под мерный рокот скоростного поезда, Мемор старалась игнорировать Бемора, который с чем-то работал на своем коммуникаторе. Приматка настороженно, сузив глаза, оглядывала их: от нее явно не ускользнули некоторые реплики Мемор о трудностях переговоров с капитаном звездолета. Тананарив не знала, что носит на себе сенсоры, регулярно снабжающие информацией диагностические системы Мемор. Когда приматка сердилась, ее сердцебиение учащалось, артериальное давление возрастало, а интенсивность выработки тестостерона подскакивала. Весьма интересно, что содержание гормонов стресса при этом понижалось. Мемор повернулась так, чтобы приматка не видела ее действий, и вызвала двумерный дисплей с картиной сенсорных откликов подопытной.
– Бемор, пожалуйста, обрати внимание.
Бемор лениво бросил на нее рассеянный взор. Мемор переслала ему данные, он изучил графики на своем комме.
– Как ни странно, гнев у этих приматов служит облегчению стресса.
Бемор фыркнул.
– И, полагаю, приводит к плачевным социальным последствиям.
– Почему? Наверняка это результат эволюции в дикой среде, и…
– Именно. Понижая уровень стрессовых гормонов, они испытывают своеобразное наслаждение. Таким образом, они сражаются именно затем, чтобы снизить его. Для мирного общества это не очень полезно. Вероятно, эта же особенность объясняет, почему они забрались так далеко от дома, ринувшись исследовать неведомое.
Мемор помолчала. В конце концов, это ее область компетенции, тут у нее над братом преимущество. Но…
– Возможно, ты прав. У существ, которых нам удалось цивилизовать, такой особенности не наблюдалось…
– Отметь, что при этом ее левое полушарие стимулируется интенсивнее. Это может указывать на локализацию агрессивных качеств.