Корабль-звезда

– Нам всем за семьдесят, – сказала Ирма.

– Блин, – сказал Айбе. – А мне сорок четыре.

– Молокосос! – хихикнул Терри. – Вообще непонятно, как тебя на борт пропустили. Ходили слухи, что Флот запретил принимать в экспедицию всех моложе пятидесяти: дескать, слишком неопытные.

Айбе фыркнул.

– Все вы, старые пердуны, одно и то же твердите.

Ирма хмыкнула.

– Первые сорок лет – для секса и воспроизводства. А ты чем занимался? Накапливал бесценные технические навыки?

– Конечно, – Айбе пожал плечами. – Больше всего на свете мне хотелось попасть на корабль. Воспроизводство слишком распиарено.

Все засмеялись.

– Вы, парни, вечно такие занятые, что нам, девочкам, остается только яйцеклетки по морозилкам раскладывать, – сказала Ирма. – До шестидесяти просто рожать легче.

– А Редвингу, по-твоему, сколько может быть? – спросил Терри, дожевывая ломоть мяса, который выменял у Айбе за очередную косточку.

– Наверное, под сотню, – предположила Ирма[18].

– Да что ты, явно больше. Однажды он обмолвился, что еще застал конец Века Завышенных Аппетитов. Времечко было паскудное.

– Он и сам препаскудный тип, – отпарировал Айбе и присосался к длинной кости, не выпуская ее из губ до тех пор, пока воздух со свистом не прошел через опустевшую кость насквозь.

– Послушай, – мягко проговорил Клифф, – сейчас многие живут до ста пятидесяти. Редвинг не такой уж и старик.

– Сейчас – в смысле, в ту пору, когда мы покидали Землю? – уточнил Терри. – Бог его знает, сколько люди там живут сейчас.

Клифф понял, что на этом разговор оборвется, ведь всех отвлечет мысль о бездне времени, разделившей их с родными и близкими. Он не противился. Кверт, который тоже слушал беседу и явно что-то понял, склонил голову.

Потом все же настала пора сниматься с места.

Они выбрались из высеченного в скале прибежища наружу. Небо прояснялось. В Чаше можно было наблюдать горизонты, но все ближние были закрыты тучами, и лишь более высокие слои атмосферы сияли мягкой голубизной. Клифф раньше не видел ее в такой резкости, ведь местная атмосфера глубиной намного превосходила земную. Сейчас, однако, выдался момент, когда звенящую резкость чистых верхних слоев нарушали лишь несколько тучек. Над головами, разумеется, продолжала пылать путеводная звезда Чаши. Но отряд Клиффа уже много дней перемещался по артефакту в разных направлениях, порою на большой скорости, и теперь звезда – Викрамасингх, как окрестил ее некогда сам Клифф, – сияла не точно в центре небесной сферы, а немного в стороне. Зато Струя теперь словно бы накренилась к путникам. Плазменные потоки текли с ленивым изяществом, бледно-оранжевые филаменты пронизывали кружевную вуаль. Взбираясь на пологий холм, Клифф наблюдал за ними. Люди чуть подотстали от следовавших впереди разведчиков-силов – хотя, как напомнил себе Клифф, могли среди них быть и разведчицы, ведь он до сих пор толком не научился различать самцов и самок этого вида. У силов гендерные различия были сглажены и во внешности, и в одежде, и в поведении. Возможно, этим и объяснялись озадаченные взгляды, которыми порою окидывали они Ирму. Клифф полагал, что силам половая градация людей могла показаться навязчивой.

В лесу кишела жизнь всяких форм. Клифф уже знал, что в мире без ночи животным все время приходится быть настороже. Добычу эволюция наделила глазами с большим углом обзора, словно у кроликов, или фасеточными, как у насекомых, – в любом случае они обеспечивали широкоугольное восприятие. Хищники, как и на Земле, получили глаза широко расставленные, для лучшего пространственного охвата, и нацеленные вперед, со значительной глубиной поля зрения.

Ирма шагала рядом, время от времени перемещая рюкзак, когда тот начинал натирать ей плечо.

– Тебя не заинтересовало, – сказала она весело, – почему здесь так много двуногих?

Клиффу приходилось себе напоминать, что он вообще-то биолог.

– А, э-э… нет, я не задумывался. Но… как я помню из универовского курса, земная двуногость всего лишь случайный результат анатомии позвоночных.

Ирма поправила кепку, заслоняя глаза от солнца.

– Те кахалланцы, помнишь? Их с нами трудно было бы спутать даже в сумерках. Они вроде как из мира, где планета обращена к своему солнцу одной и той же стороной. Совсем не похожего на Землю. Но они двуногие. Двуногие гуманоиды. И это странно.

Клифф в это время внимательно наблюдал за жизнью леса, но и теория его увлекала. Он откусил кусочек сладкого корня, который по совету Кверта выкопал из земли, и сказал:

– Конвергентная эволюция, думаю. Кахалланцы, скорее всего, происходят от четвероногих предков, как и мы. На Земле у членистоногих полно свободных конечностей, а нам, несчастным млекопитающим, в них отказано. Мы двуногие, потому что начинали с четырех ног, потом научились лазать, а еще позже – пользоваться орудиями труда. Для ходьбы осталось только две конечности, и эволюция заставила нас встать на них.

Ирма тоже попробовала сладкий корень, доела весь и усмехнулась. Она тоже не уставала разглядывать деревья, лианы и небеса. Проведешь в бегах столько времени, и осторожность станет привычкой.