Корабли и люди

Но, как говорится, всё хорошо, что хорошо кончается. С рассветом, приведя «Энгельс» в более нормальное состояние, мы снялись с якорей и под берегом пошли в Таллин, куда и прибыли благополучно.

К тому времени из Ленинграда в Таллин прибыла высланная комфлотом партия ЭПРОНа во главе с начальником ЭПРОНа Ф. И. Крыловым. Я попросил Фотия Ивановича осмотреть его водолазами днище корабля. Водолазы осмотрели и ничего нового не сказали.

На другой день эпроновцы уехали в Ленинград, а недели через две мы прочли в газетах указ о награждении Крылова и всех приезжавших с ним в Таллин орденами за спасение эскадренного миноносца «Энгельс» в боевых условиях.

Подлинных же участников этого события даже не отметили в приказе командующего флотом. Бывает и так. И уже второй раз… с ЭПРОНом! Правда, по совокупности за все боевые действия в финскую кампанию меня наградили первым моим орденом – «Красного Знамени».

В конце января 1940 года меня вызвали из Таллина в Кронштадт к командующему флотом, который объявил мне, что я назначаюсь командиром шхерной флотилии, организуемой из канонерских лодок, бронекатеров и бригады морской пехоты. Флотилия должна была действовать в финских шхерах совместно с сухопутными частями армии и обеспечивать с моря безопасность её флангов.

В этой должности я пробыл около месяца. Война окончилась, формирование флотилии приостановили, и вместо неё был создан отряд шхерных кораблей.

В отряде лёгких сил

Весной 1940 года меня назначили начальником штаба отряда лёгких сил (ОЛС), который базировался в курляндской Либаве. ОЛС состоял из двух крейсеров, «Киров» и «Максим Горький», двух лидеров эскадренных миноносцев, «Ленинград» и «Минск», и двух дивизионов эскадренных миноносцев («Гордый», «Гневный», «Грозящий», «Сметливый» и «Стерегущий»).

Эти корабли были новейшей постройки 1936–1939 годов и значительно отличались от старых миноносцев типа «Новик» по своим гораздо большим боевым возможностям, и по вооружению, и по мореходным качествам, в том числе скоростью хода.

Командовал ОЛСом контр-адмирал Фёдор Иванович Челпанов, отличный моряк, очень умный и способный человек, но самодур. Служить с ним было трудно, его требования часто выходили за грань разумного. А ОЛС был соединением новым, состоял из кораблей, только что вступивших в строй и с морской точки зрения совершенно сырых, неотработанных. Надо отдать справедливость Челпанову: он в очень короткий срок сумел их подготовить, «сплавать» соединение и сделать его по-настоящему боевым.

В кампанию 1940 года мы много занимались артиллерийскими стрельбами, торпедными атаками и минными постановками. Большое внимание уделялось совместному плаванию в составе всего соединения и днём и ночью. В середине лета, когда в прибалтийских республиках сменился режим и установилась советская власть, мы блокировали побережье с целью исключения иностранного вмешательства. Расскажу один эпизод.

Корабли латвийского флота стояли в ковше завода «Тосмарэ» со своими командами. Фёдор Иванович отдал мне приказание исключить возможный их прорыв через канал в море, установить буксир «Олсовец» на выходе в канала с задачей таранить выходящие из акватории завода корабли. Я проинструктировал старшину «Олсовца» Менькова.

Буксир стоит день, затем получает приказание покинуть канал с отменой задачи таранить. Проходит ещё день, Меньков к крейсеру не возвращается. Я на катере прошёл в канал и обнаружил, что он стоит на своём посту с прогретой машиной. Спросил Менькова, почему он здесь стоит. «Товарищ капитан 2 ранга, я всё равно протараню подводную лодку».

Пришлось категорически потребовать, чтобы Меньков приступил к своим обязанностям старшины посыльного буксира, что он сделал с большой неохотой, покидая боевой пост и бормоча: «Всё равно протараню…».

Я уже отметил, что Фёдор Иванович являлся очень способным человеком. Он одновременно окончил два факультета академии: артиллерийский и командный и ясно представлял себе характер будущей войны на море, что, видимо, мало соответствовало его личным планам и желаниям.

Челпанов поставил себе целью уйти с кораблей на берег, на преподавательское поприще. Летом он обострил свои отношения с Военным советом флота, вплоть до прямого невыполнения приказаний. Его отстранили от должности и предполагали отдать под суд. Дело до суда не дошло, и его назначили преподавателем академии.

Мне было приказано временно вступить в исполнение должности командира ОЛСа, что я и сделал. Но в августе я заболел желтухой и лежал в постели на квартире. В это время разразился десятибалльный шторм от зюйд-веста. Беспокоясь о состоянии кораблей, стоявших в просторном аванпорту Либавы, открытом для ветров и волн с моря, на первом буксире, невзирая на болезнь, я пошёл на крейсер «Киров».

Это был легкий артиллерийский крейсер с девятью 180-мм орудиями в трех башнях, спущенный на воду в 1936 году, то есть совсем новый. Прототипом ему послужили итальянские легкие скоростные крейсера, соответствующие современным техническим и военным требованиям.