Корабли Санди

— Хочу просить тебя выступить… Расскажешь что-нибудь. Ну, хоть из истории кораблей… Про всякие аварии. О парусном флоте можно. У тебя это здорово получается!

Я был польщен.

— Ладно. Где же выступать?

— В спортивном оздоровительном лагере морзавода.

— А-а… Перед рабочими? Не лучше ли попросить кого-нибудь из инженеров?

— Перед ребятами… От двенадцати до четырнадцати лет. Они… Их называют трудновоспитуемыми. Обыкновенные ребята.

Оказывается, при детской комнате милиции собрался «актив», около сорока ребят, имеющих приводы в милицию. Кто воровал, кто хулиганил — кандидаты в колонию…

Так вот, Ермак отвлекал их от улицы, в частности от Жоры Великолепного, которого тоже интересовала «проблема воспитания». Вот у Ермака это здорово получалось! Ребята ходили за ним по пятам, как влюбленные. Ермак ездил с ними за город купаться, ходили вместе в кино, помогали вдове какого-то погибшего моряка починить дом. Он их и на маяк возил, и в аквариум, и в Дом офицеров, где перед ними выступали ветераны войны. Ребята и домой к нему приходили, но ужасно боялись Аты, которая их не жаловала. Потом об этих Ермаковых делах случайно узнали в заводском комитете комсомола. Секретарь Женя Терехов глубоко обиделся на Ермака:

— Как же так, Зайцев? Развернул такую работу, милиция просто тобой не нахвалится, и ни слова нам?! Никто даже не знал. Разве так можно? А нас ругают, что комсомольцы мало выполняют общественную работу. Вот недавно отчитывался в райкоме. Знаешь, как вздрючили?

С тех пор Женя Терехов всюду «фигурял» Ермаковой работой с подростками. А завод даже выделил этим ребятам средства на спортивно-оздоровительный лагерь. На три дня. А Ермака командировали туда воспитателем.

Я, конечно, согласился выступить, и Ермак возил меня в этот самый лагерь на берегу моря. Там ущелье, заросшее лесом. Вообще красиво. Ребята с интересом слушали мое выступление о кораблях. И я по их просьбе остался ночевать — на воскресенье. И вечером у костра рассказывал уже не про корабли, а «Таинственный остров». Им очень понравилось. Приходилось считаться и с их вкусами. Накануне приезжал Женя Терехов и читал им вслух. Они все улизнули кто куда, и Женя сильно обиделся. Он сказал: «Безобразие! Хороших ребят небось не привезли бесплатно на три дня, а этих хулиганов — пожалуйста. За что их премировали — за приводы в милицию?» И тотчас уехал. Меня же слушали не дыша и умоляли рассказать еще. Я им потом рассказал роман Стивенсона «Катриона».

Ермак вернулся через три дня, очень довольный своими питомцами. Кого уговорил идти в ремесленное училище, кого учиться в школе. Но вскоре Ермак заподозрил: что-то неладно с Гришкой!

В перерыве он позвал меня и Гришку.

— Надо нам поговорить!

— О чем еще говорить? — загнусавил Гришка. Он иногда гнусавил, когда чувствовал себя виноватым.

— Пошли!

Мы привыкли слушаться Ермака и последовали за ним. Он провел нас тесными коридорами гребных валов и спустился в еще пустующий трюм. Там было тихо и сумрачно. Мы сели прямо на железный пол.

— Гриша! — озабоченно начал Ермак. — Мои ребята говорили… Тебя несколько раз видели в компании Князя и его дружков. Что у тебя может быть общего с ними?

Я невольно ахнул. Гришка багрово покраснел и отвел глаза.

— Врут твои ребята!

— Ты знаешь, что не врут. Гриша! Тебе надо бежать от них, как от заразы. Это из-за них… из-за Жоры мой отец второй раз сидит в тюрьме. Слушай меня, Гриша: они погубят тебя, как погубили моего отца. Скажи мне: они предлагали тебе деньги? Ты брал у них?

Гришка теперь побледнел. Нижняя губа отвисла. Глаза по-прежнему бегали, избегая встретиться взглядом.

— Брал?

— Ну… взял. Он же сам предложил, говорит, отдашь когда-нибудь потом, когда будут.

— Ты, Гришка, дурень! — вздохнул Ермак (каким усталым выглядел сейчас мой друг!).

Из нас троих он был меньше всех ростом, самый слабый физически, и какой же он был сильный духовно! Всем он уступал в пустяках, но в серьезные моменты воля его делалась несокрушимой, как камень, и все ему подчинялись.

— Сколько ты взял у них? — тихо спросил Ермак. Гришка опустил голову.

— Ну?

— Рублей восемьдесят набрал… — шепотом проронил Гришка.

Опять я ахнул:

— Да чем же ты будешь отдавать?

— Великолепному? — уточнил Ермак.

— Ему…

— Имел с ним какие-нибудь дела? Нам ты можешь сказать, Гриша. Мы — твои друзья.

Гришка встрепенулся и впервые за этот разговор взглянул в глаза Ермаку, потом посмотрел на меня.

— Ей-богу! Ничего особенного. Ну, зашли в ресторан… Ну, выпили. Одну бутылку на четверых. Две бутылки.

— И снова давал денег?

— Предлагал… — неохотно признал Гришка,

— А ты?

— Не взял!

— Почему же на этот раз не взял? Гришка помолчал, он уже опять отвел глаза.

— Чего-то боязно стало. Скоро ведь не отдам…

— Отдашь, завтра же.

Гришка испуганно посмотрел на Ермака:

— Так у меня же нет… Ермак задумался.

— Надо достать…

— Где же я достану? Матери только заикнись попробуй… Обдерет.

Гришкину мать мы знали. Лучшая крановщица завода, но характер…