Кораблики, или «Помоги мне в пути…»

– Делают… Есть такой "Эскадрон Рио"… Название идет еще с двадцатого века, из Бразилии. В ту пору страну захлестнула волна детской беспризорности, миллионы бродячих ребятишек. И конечно, от этого воровство, грабежи, насилия, никуда не денешься. Тем более, что дети вырастают и лучше не становятся. И вот появились некие эскадроны смерти, которые устраивали охоту на беспризорных детей. Каждое утро люди находили маленькие трупы… Конечно, официальные власти возмущались, полиция вроде бы искала преступников. Но… втайне многие поддерживали эти эскадроны. Те ведь якобы воевали за идею. За очистку общества от криминального элемента, с которым страна справиться не могла…

Я вспомнил, что в давние годы читал об этом.

– Но это же было столько лет назад!

– В нашей стране этот опыт вспомнили нынче. Замкнутый круг. Чтобы приютить, обогреть, накормить и выучить такую армию бездомных малышей, у общества нет средств…

– Но международные фонды…

– Они пытаются. Но государство блюдет свой престиж и скрывает масштабы детской безнадзорности. А она увеличивается. Потому что увеличивается, в свою очередь, жестокость взрослых. Дети бегут из приютов, из семей…

– Из семей-то почему?

– Растет общая суровость общества. Материнская и отцовская любовь, увы, давно уже перестала быть неотъемлемым признаком семьи… Не все мальчики привязаны к своим матерям, как ваш Петя… Но, честное слово, вы будто с другой планеты.

– Я… из Византийска.

– Это благополучный край, понимаю. Но информация-то доходит и туда…

– Я… слишком погружен был в свою работу… Но что же это за человек, который предложил вам такое?

– Это активный деятель ЧПИДа.

– Чего?

– Чрезвычайной педагогической инспекции по делам детства. Ходят слухи, что она недалеко ушла от "Рио". Задачи-то в принципе одни: очистить общество от плесени и паразитов…

– Неужели детская преступность так потрясает вашу Республику?

– В известной степени потрясает. Бывает всякое. Но власти гораздо больше боятся другого. Грядущего потрясения иного рода. В детских кланах, среди обитателей пустырей и трущоб возникает организация. Точнее, подобие какого-то особого сообщества. Возникает цель. Знающие люди говорят, что подобного раньше не было никогда. И последствия непредсказуемы. Это пугает и социологов, и правительство гораздо больше, чем кражи в продовольственных магазинах или толпы маленьких попрошаек на вокзалах… Тем более, что среди этих ребят нет прежней дикости и жестокости. Многие ведь попадают на улицу не из трущобных семейств, а из приличного общества. С опытом гимназического и лицейского воспитания… Кстати, замечено, что беспризорные мальчишки теперь никогда не нападают на детей. Даже на самых благополучных и беззащитных.

– И… это тоже пугает?

– Представьте себе! В этом усматривают, и не без основания, какие-то убеждения, какое-то новое понимание и ощущение общности. Уже не бездумная нищенская толпа, а нечто иное: общество со своей моралью.

– У такого общества должен быть вдохновитель…

– Есть… Вернее, был. Некий учитель или (так говорят некоторые) оставивший службу и прихожан священник. По крайней мере, звали его отец Олег…

– Звали…

– Его убили. Видимо, те же, из "Рио". Он похоронен где-то на глухой окраине, и дети крепко хранят тайну этого места… Отца Олега я никогда не видел и знаю о нем очень мало, хотя обычно дети ничего не скрывали от меня…

– Ну а расстрел-то?! Как такое можно допустить? Есть же законы…

– Это была страшная выдумка. Но не лишенная своей, дьявольской логики. Главная цель: неумолимой, властной жестокостью закона испугать бесприютных детей… Именно закона! Оказывается, некоторые статьи нашего уголовного свода не менялись больше ста лет. И этот инициатор ЧПИДа выкопал закон, по которому за ряд преступлений высшая мера могла применяться к детям с двенадцати лет… И вот представьте: находят подходящего мальчика, вменяют ему, кроме бродяжничества, что-то еще, соответствующее нужным статьям. Доказать это можно всегда… Строгие, но объективные судьи со скорбными лицами выносят суровый, но единственно возможный и справедливый приговор… Затем – страна замирает у комнатных и уличных экранов. Торжественно-похоронная процедура. Симпатичного мальчика (а такого выберут специально и сделают инъекцию, чтобы не сопротивлялся) ставят на борту плавучей тюрьмы, исповедуют, причащают, завязывают глаза. Все это – крупным планом… Затем взвод полиции особого назначения выстраивается и заряжает старинные карабины… Последняя речь прокурора: дети, смотрите внимательнее и делайте выводы. Закон, мол, одинаков для больших и для маленьких… Залп…

– Целый сценарий… – выдавил я.

– Еще бы! Этот мерзавец успел изложить мне все подробно, прежде чем… Ну, надо сказать, бил я его крепко. Я стар, но еще силен. Если бы не два подоспевших дьякона, убил бы, наверно… А он кричал в оправдание, что это для пользы общества. И что мальчик-то даже будет не настоящий, а… как это? Зомби! Искусственный. Тело без души… Для виду, мол…

– Отец Венедикт! Как зовут этого гада?

– Не помню… Нет, помню. Фамилия – Заялов. Да-да… Ром Заялов…

3