Коралина

— Хочешь? — спросила она вежливо.

Коралина, думая, что это шоколадки или ириски, заглянула в пакет. Он был наполовину наполнен большими черными блестящими жуками, которые изо всех сил старались выбраться наружу.

— Нет, — ответила Коралина, — не хочу.

— Ну, как знаешь, — сказала другая мама. Она аккуратно вытащила из пакета самого крупного жука, оборвала ему лапки, бросила их в большую стеклянную пепельницу, положила жука себе в рот и аппетитно захрустела.

— М-м… — протянула она и положила в рот ещё одного жука.

— Ты сумасшедшая, — воскликнула Коралина, — сумасшедшая, злая ведьма!

— Разве можно так разговаривать с мамой? — спросила другая мама с набитым жуками ртом.

— Ты не моя мама, — сказала Коралина.

Другая мама не обратила внимания на её слова.

— Ты слишком перевозбудилась, Коралина. Сегодня вечером нам стоит заняться вышивкой или порисовать красками. А если будешь хорошо себя вести, разрешу немного поиграть с крысами. А перед тем, как пожелать тебе спокойной ночи и поцеловать, почитаю тебе сказку.

Её длинные пальцы затрепетали, как уставшие бабочки.

Коралина вздрогнула.

— Нет, — ответила она.

Другая мама открыла рот и положила туда следующего чёрного жука. Потом ещё одного, как будто это был изюм в шоколадной глазури. Чёрные пуговицы глаз смотрели прямо в карие глаза Коралины. Блестящие тёмные волосы развевались и закручивались вокруг шеи и плеч, словно их раздувал ветер, которого Коралина не ощущала.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом другая мама воскликнула:

— Что за манеры!

Она тщательно закрыла пакет, чтобы жуки не разбежались, и положила его обратно в хозяйственную сумку. Из кармана фартука она достала сначала большой чёрный ключ, который с недовольным видом тоже засунула в сумку, потом маленький серебристый ключик.

— Вот он! — сказала она. — Это для тебя, Коралина, для твоего же блага. Ведь я люблю тебя, поэтому хочу научить хорошим манерам. Воспитанный человек должен уметь себя вести.

Она подтолкнула Коралину в конец коридора, к зеркалу, вставила ключ в невидимую на зеркальной поверхности замочную скважину и повернула его.

Зеркало открылось, как дверь. За ним была кромешная темнота.

— Ты выйдешь только после того, как научишься себя вести, — сказала другая мама. — И когда будешь готова стать любящей дочерью.

Изо рта у неё торчал кусочек жука, чёрные пуговичные глаза ничего не выражали. Она втолкнула девочку в узкое пространство за зеркалом и закрыла зеркальную дверь. Коралина оказалась в темноте.

VII

Она уже была готова разрыдаться, но передумала, лишь глубоко вздохнула и, вытянув вперёд руки, стала исследовать помещение, в котором её заперли. Оно было размером с чулан: достаточно просторное, чтобы в нём стоять или сидеть, и слишком тесное, чтобы лечь. Одна стена была стеклянная. Дотронувшись до неё, Коралина почувствовала холод.

Она снова и снова ощупывала всё, до чего могла дотянуться, но ничего похожего на дверные ручки, выключатель или потайной замок не нашла.

По тыльной стороне её ладони пробежал паук, и она пронзительно взвизгнула. В кромешной тьме Коралина была одна, совсем одна, если, конечно, не считать паука.

Вдруг её рука наткнулась на что-то мягкое и прохладное, похожее на щеку, и она услышала шепот: «Т-с-с, ни звука! Молчи, а то старая ведьма нас услышит!».

Чья-то рука коснулась её лица. Холодные пальцы гладили её, и их прикосновение было похоже на трепет крыльев мотылька.

Вдруг кто-то другой произнёс задумчиво и так тихо, что Коралина решила, что это ей кажется: «Не может быть… Ты — живая?».

— Да, — прошептала Коралина.

— Бедное дитя, — сказал первый голос.

— Кто вы? — спросила Коралина.

— Имена, имена, имена, — растерянно и безнадёжно произнёс другой голос. — После того как прекращается дыхание и останавливается сердце, первыми исчезают имена. Наша память живёт дольше, чем имена. Я до сих пор помню, как однажды майским утром моя няня вынесла мне во двор обруч и палку, всё было залито утренним светом, а легкий ветерок раскачивал тюльпаны, растущие на клумбе. Но я забыл, как звали мою няню, забыл и имена тюльпанов.

— По-моему, у тюльпанов не бывает имен, — сказала Коралина. — Ведь это всего лишь тюльпаны.

— Может быть, — грустно ответил голос, — мне всегда казалось, что у тех тюльпанов должны быть имена. Они были красными, красно-оранжевыми и желтыми, как догорающие угольки в камине зимним вечером. Я хорошо их помню.

Голос звучал так грустно, что Коралина протянула руку туда, откуда он доносился, и крепко сжала чьи-то холодные пальцы.

Глаза девочки начали привыкать к темноте. Теперь Коралина увидела, или ей это просто показалось, три бледные и прозрачные тени, похожие на луну при дневном свете. Это были тени детей примерно такого же роста, как и она.

— Спасибо, — произнес голос.

— Ты мальчик? — спросила Коралина. — Или девочка?

Голос помолчал, потом с сомнением произнес:

— Когда я был маленьким, я носил юбки, у меня были длинные вьющиеся волосы. Но сейчас, когда ты спросила, мне кажется, что однажды у меня отняли мои платья, дали мне бриджи и остригли волосы.