Коранические сказания

Перед нами удивительно конкретное описание, явно восходящее к рассказам очевидцев, но не самой катастрофы, а того, как выглядел оазис до и после прорыва плотины. Поля и пальмовые рощи древнего Мариба действительно находились по обе стороны вади, образуя как бы «два сада». Согласно надписям на плотине, ее тело, перегораживавшее долину, называлось ‘Арим. Так же оно названо и в Коране. Описание того, что осталось на месте опустевших садов, осязаемо воспроизводит реальный пейзаж полупустынных районов Аравии. Русский перевод не совсем точно передает терминологию Корана. Там названы пустынные растения в порядке увеличивающегося их размера: кустарник арак (в тексте описательно — укуль хамт, «плоды горькие»), небольшие деревья — асль (атль), крупные деревья — сидр.

До последнего времени предполагалось, что Коран сохранил воспоминание о тех прорывах плотины, которые зафиксированы в надписях (450 г., 542—545 гг.). Недавнее обследование наслоений позади Марибской плотины показало, что последний прорыв произошел где-то около 570 г., т.е. во времена, близкие к Мухаммаду[165]. Из известных нам источников об этом прорыве сообщает только Коран.

Вслед за этим описанием идет рассказ о гибели торговых городов на пути из Йемена в Средиземноморье. Упадок торговли произошел ранее последнего прорыва плотины, и сообщение тут не столь конкретно (34:18/17-20/19):

«И устроили Мы между ними и теми селениями, которые благословили там (в Сирии и Палестине), заметные для глаза селения; и направили там путь: „Идите там ночи и дни в безопасности!“».

Речь, конечно же, идет о системе торговых городов, обеспечивавших отдых и охрану каравана по пути вдоль Хиджаза.

«И сказали они: „Господи, увеличь расстояние между нашими путешествиями!“ — и обидели самих себя». Судя по общему контексту, речь шла о каком-то корыстном желании, возможно — об увеличении сферы контроля (и сбора пошлин) одних городов за счет других. Думаю, что так отразились споры и соперничество между городами. Как бы то ни было, жители этих торговых центров были наказаны за свои непомерные желания:

«И обратили Мы их в повествование и разорвали на клочки. Поистине, в этом — знамение для всякого терпеливого, благодарного!

Иблис заставил их признать правдой его мысль, и они последовали за ним, кроме немногих из верующих».

Реальная история послужила, как видим, основой для стандартных коранических поучений. Люди не довольствовались благами, дарованными Аллахом. Они не понимали, что все блага — не от них самих, а от Аллаха. Они послушались Иблиса и требовали большего, чем заслужили. За это они наказаны, уничтожены. Если бы рассказ о городах не стоял рядом с рассказом о плотине, понять его реальную основу было бы трудно — так затемняет ее стандартное поучение.

Два сада в рассказе о Сабе — историческая и топографическая реальность. Но они же — символы бренности людского благополучия. В Аравии растительность в любой момент может погибнуть из-за засухи или быть уничтожена слишком обильным селевым потоком. Так же легко пустынная земля может вдруг вся зазеленеть после дождя или паводкового потока. Поэтому в Коране часто используется образ появляющейся и исчезающей по воле Господа растительности[166].

Сад фигурирует в Коране в небольшой притче, действующие лица которой не названы по именам (68:17-33). Комментаторы утверждают, что упомянутая история происходила в Йемене. Неверующим Коран обещает такое же испытание, какое постигло владельцев некоего сада. Ожидая большого урожая, они решили приступить на следующий день к его сбору, не оговорившись при этом: «Если захочет Аллах». Утром они отправились к саду, обсуждая, как бы не допустить к его плодам бедняков. Однако ночью Аллах наслал на сад какое-то бедствие (в тексте тайфун — «нечто охватывающее», ураган? потоп?), и все плоды погибли. Пришедшие хозяева были ошеломлены «гем, как в один момент сами превратились в бедняков. Они поняли, что наказаны за то, что не восславили вовремя Аллаха. Полные раскаяния, они стали просить у него прощения, надеясь на его милость. На этом притча кончается, и за ней следует сентенция о том, что наказания, ждущие грешников и неверующих после смерти, куда более суровы.