Корделия

— Боюсь, что сейчас многие из нас загнаны в угол, — сказал мистер Грабтри Пирсон, протирая пенсне. — Агностицизм — естественная реакция ученого. В своей статье от двадцатого июня я…

В это время в гостиную вошел мистер Слейни-Смит — подтянутый, готовый к бою, с квадратными плечами. Его познакомили с гостями, и скоро его немного гнусавый голос заглушил все остальные. Пробыв в доме два часа, ученые, очевидно, заключили, что вновь прибывшим известна цель их посещения, а мистер Слейни-Смит настолько привык встречать в Гроув-Холле незнакомцев, что принял ситуацию как должное. Дядя Прайди, в свою очередь, говорил больше, чем мог одобрить мистер Фергюсон, но последний воздержался от упрека.

Через несколько минут все двинулись в холл произнести вечернюю молитву, а потом вернулись к ужину. Дядя Прайди, как всегда, занял место между Корделией и тетей Тиш, а мистер Фергюсон усадил гостей по обе стороны от себя.

— Мой друг, мистер Слейни-Смит…

— Ах, да, вы же биолог, сэр. Вы выполняете задания местного университета или ведете самостоятельные исследования?

— Самостоятельные, — сказал в нос мистер Слейни-Смит. — Дважды в неделю я читаю лекции в Карпентер-Холле. Через месяц начну читать по вторникам курс лекций "Происхождение человека", а по четвергам — "Естественный отбор и свободная мысль". В последнем будет затронута главная тема моих новейших исследований.

— Вот как, — протянул профессор Саймон. — А что, мистер Фергюсон вам помогает или вы советуетесь с ним по практическим вопросам?

— Мистер Фергюсон? Ну, я бы не сказал…

— Я полагаю, — не без удовлетворения перебил его мистер Фергюсон, — что вы оказываете мне слишком большую честь. Конечно, частые дискуссии могут оказывать стимулирующее действие…

— Нет-нет, прошу прощения, я имел в виду другого мистера Фергюсона, мистера Томаса Прайда Фергюсона.

Воцарилось тягостное молчание. Мистер Фергюсон и мистер Слейни-Смит подозрительно уставились на дядю Прайди, всецело поглощенного жареным морским языком.

— Боюсь, что исследования мистера Томаса Фергюсона слишком глубоки, — молвил мистер Слейни-Смит, — чтобы я мог с ним сотрудничать, — и продолжал болтать, настолько довольный своей шуткой, что ему даже не пришло в голову, что гости приняли его слова за чистую монету. А мистер Фергюсон решил, что, должно быть, дядя Прайди расхвастался в их отсутствие и ему не помешает небольшой урок.

— Атеизм, — разглагольствовал мистер Слейни-Смит, — естественное состояние ума цивилизованного человека. Пока наш мозг не очищен от религиозного дурмана… На прошлой сессии один студент спросил меня: "Сэр, неужели вы не верите в существование души?" — а я ответил: "Сэр, я поверю в существование души, когда вы покажете мне ее на операционном столе". По-видимому, ему не приходило в голову посмотреть на вещи с этой точки зрения.

— Если говорить об операционном, точнее, прозекторском столе, — сказал дядя Прайди с набитым ртом, — припоминаю, как одна землеройка…

— Ваши доводы представляются мне небесспорными, — снисходительно произнес мистер Фергюсон, совершенно игнорируя брата. — Если руководствоваться только тем, что можно воспринять визуально, придется исключить половину атрибутов цивилизации: совесть, чувство юмора, память…

Они еще немного поспорили, а затем, заметив пассивное поведение гостей, мистер Фергюсон перевел разговор на более знакомый ему предмет. Однако ученые продолжали вести себя весьма сдержанно, и нить разговора вновь перехватил мистер Слейни-Смит. На него абсолютно не действовало безучастное отношение публики.

Наконец мистер Фергюсон обратился к одному из гостей:

— Но, возможно, вы с нами не согласны, профессор Саймон?

— Вы оба весьма подкованы в теории современной биологии, — ответил тот. — Но, конечно, теория — еще не все. Мне кажется, мистер Томас Фергюсон хотел что-то сказать?

— По-моему, — проговорил Прайди, — все довольно просто. Все мы агностики, не правда ли? Вы стыдитесь этого, стыдитесь смирения. Вы не можете верить, потому что тогда вам придется признать, что вы почти ничего не знаете. Но атеизм — даже не один из шагов на пути к познанию, он — шаг в сторону. Ибо атеизм есть интеллектуальная гордыня, несовместимая со смирением. Это диаметрально противоположные вещи. Вот принципиальное различие, все же остальное — производные. Передай мне, пожалуйста, хлеб, Тиш.

— Вы не станете возражать, — спросил Грабтри Пирсон, водружая на переносицу пенсне, — если я запишу ваши слова, пока они свежи в моей памяти? Я буду вам чрезвычайно признателен. Сейчас, только достану блокнот.

Мистер Фергюсон и мистер Слейни-Смит тупо уставились на конспектирующего гостя. Мистер Слейни-Смит достал из кармана белоснежный шелковый носовой платок и вытер усы.

— Мне бы очень хотелось, — обратился профессор Саймон к дяде Прайди, — познакомить вас с мистером Гексли. Если будете в Лондоне…

— Мистер Гексли? — изумился мистер Слейни-Смит. — Вы его знаете?

— Да, мы вместе учились в школе. Так если будете в столице, мистер Фергюсон, я мог бы организовать встречу.